До настоящего времени сердечно-сосудистая патология у больных ревматоидным артритом (РА) остается основной причиной летальности. Значимый вклад в это вносит наличие артериальной гипертензии (АГ). В представленном обзоре литературы обсуждается проблема жесткости сосудистой стенки у больных РА при АГ. Рассматриваются патогенетические механизмы влияния как самой АГ, так и активности иммуновоспалительного процесса на состояние артериальной стенки и развитие ее ригидности при РА. Анализируются возможные пути коррекции повышенной артериальной жесткости (артериальной ригидности) у пациентов с РА, имеющих АГ.
Сердечно-сосудистые заболевания (ССЗ) до настоящего времени остаются ведущей причиной летальных исходов населения развитых стран [1]. Исследования последних лет свидетельствуют о том, что больные ревматоидным артритом (РА) имеют более высокий риск сердечно-сосудистых осложнений (ССО) и летальности. Так, по различным данным, около 50% всех лиц с РА имеют очень высокий риск ССО, а смертность на 48% выше по сравнению с общей популяцией [2]. Частота летальности у пациентов при высокой активности РА значительно выше [3]. Причиной этих событий считают ускорение прогрессирования атеросклероза на фоне хронического воспаления и аутоиммунных нарушений при РА. Поэтому такие больные наряду с артериальной гипертензией (АГ) зачастую имеют ишемическую болезнь сердца (ИБС) и хроническую сердечную недостаточность [4]. Все это может быть связано с единым иммуновоспалительным механизмом. Замечено, что выраженность атеросклеротического поражения сосудов и частота ССО при РА зависят от активности аутоиммунного процесса [5, 6].
В ряде научных работ был показан вклад традиционных факторов риска в развитие и прогрессирование атеросклероза при РА. Как известно, АГ – один из главных факторов риска развития атеросклероза, ИБС и инсульта. Длительно существующая АГ приводит к гипертрофии левого желудочка и ремоделированию стенок артерий, что в свою очередь лежит в основе формирования жесткости артериального русла [7–9]. По данным Н.В. Земляничкиной (2010), А.П. Реброва (2012); Meune et al. (2013), АГ при РА регистрируется от 37 до 59% случаев. При этом наличие традиционных факторов риска (АГ, курение, гиперхолестеринемия, сахарный диабет) не всегда может объяснить прогрессирование и выраженность атеросклеротического процесса у таких больных.
Субклинические предикторы, такие как артериальная ригидность (АР) и функция эндотелия, независимо от наличия традиционных факторов риска позволяют определять вероятность развития ССЗ [10]. Оптимальным неинвазивным методом ранней диагностики атеросклероза и оценки риска кардиоваскулярной патологии является изучение показателей жесткости артериальной стенки [11].
Жесткость характеризует способность сосудов к сопротивлению внешним и внутренним воздействиям и зависит от выраженности инволютивных и патологических изменений в них, возраста и величины артериального давления (АД). На современном этапе для определения АР применяют как прямые, так и косвенные методы. В последнее время внимание исследователей обращено на неинвазивные методы определения жесткости сосудов, например, с помощью приборов суточного мониторирования АД. Классическим маркером АР является скорость пульсовой волны (СПВ). Кроме того, среди важных показателей АР следует отметить индекс аугментации (Aix), характеризующий выраженность отраженной волны; ее величину (PVW) и амбулаторные индексы ригидности (AASI, ASI).
АР считают интегральным независимым предиктором ССО и развития сердечно-сосудистой патологии [12]. Изменение эластичности артерий регистрируют при различных заболеваниях и состояниях: АГ, старении, менопаузе, гиподинамии, метаболическом синдроме, курении, ИБС, хронической сердечной недостаточности, инсульте, хронической болезни почек [13–15]. Замечено изменение состояния сосудистой стенки при ревматических болезнях [16]. Есть ряд работ, свидетельствующих об увеличении жесткости артерий при РА [17]. Так, при исследовании АР у лиц с РА обнаруживали увеличение Aix, величины отраженной волны и индексов ригидности. В свою очередь величину отраженной волны Р.А. Gunter, S.C. Robinson (2017) предложили использовать в качестве наиболее точного субклинического маркера атеросклероза при определении АР у таких больных [18].
Ранние исследования зачастую связывали АР при РА с существующей АГ [20,21]. Примечательно, что повышенную АР регистрировали у лиц с РА и без явных ССЗ, а также у пациентов с ранним и серонегативным РА [22–26]. Были получены прямые и косвенные связи между показателями АР и различными тканевыми и плазменными факторами: апелином, оксидом азота, цитокинами (интерлейкинами, факторами роста, фактором некроза опухоли α – ФНО-α), титрами ревматоидного фактора и антител к цитрулинированному пептиду, витамином D [28, 29]. При исследовании у больных РА с АГ связи между показателями АР и новыми биологическими маркерами эндотелиальной дисфункции и субклинического атеросклероза (симметричными и асимметричными диметиларгининами) подчеркивается их корреляция с уровнем С-реактивного белка и активностью воспаления [30]. Есть предположения, будто формирование АР и эндотелиальной дисфункции может не зависеть друг от друга и протекать параллельно, но при этом быть неразрывно связанным с хроническим воспалением при РА [32]. Встречаются данные о значительном повышении СПВ и Aix у пациентов с РА и без признаков субклинического атеросклероза [33].
Можно предполагать наличие связи между аутоиммунным процессом с субклиническими поражениями сердца и сосудов (атеросклерозом, артериосклерозом, гиалинозом) при РА. Так, в исследованиях А.Lo Gullo, J. Rodríguez-Carrio, С.О. Aragona et al. (2018) у пациентов с РА наблюдали раннюю субклиническую дисфункцию миокарда с сохраненной фракцией выброса и без традиционных факторов риска ССЗ. Показано, что активность болезни была основным предиктором нарушения функции миокарда у таких больных. В дальнейшем АР достоверно росла с каждым годом жизни при РА или усилением активности процесса [34]. В целом проведенные с 2005 по 2018 г. исследования зависимости АГ и активности РА носят противоречивый характер. Например, ряд исследований отрицает корреляцию между АГ и аутоиммунным воспалением. В то же время в работах I.H. Bajraktari, S. Rexhepi, I. Berisha et al. (2018) у лиц с РА с АГ показаны наличие значительно более высоких уровней C-реактивного белка, скорости оседания эритроцитов, антител к циклическому цитрулинированному пептиду и высокая активность по шкале DAS28 (Disease Activity Score 28) при АГ у больных РА.
На современном этапе концепция развития АГ при РА до конца не изучена. Несмотря на объем накопленных данных, вопрос об эссенциальности АГ у больных РА до настоящего момента остается открытым. С одной стороны, АГ у больных РА может развиваться на фоне аутоиммунного процесса.
С другой – это не противоречит мнению, будто системное воспаление может служить триггерным фактором эссенциальной гипертензии. У пациентов с РА по сравнению со здоровыми лицами наблюдается значимое увеличение показателей АР независимо от показателей АД [35]. Сравнительный анализ Ю.Э. Терегуловым, Д.К. Хусаиновым (2015) гемодинамических показателей у 106 пациентов с РА позволил предполагать, что увеличение ударного объема и минутного объема крови при высокой АР может служить одной из причин возникновения АГ у больных РА. В литературе также обсуждаются следующие специфические для РА предикторы возникновения АГ: серопозитивность по ревматоидному фактору и его высокий титр, длительный прием преднизолона, высокая активность процесса по шкале DAS 28 [36]. В целом на настоящий момент обнаружена связь АГ при РА со следующими патогенетическими факторами: наличием хронического воспаления и аутоиммунных нарушений, метаболическими нарушениями, гиперсимпатикотонией, гиподинамией, общими генетическими факторами и использованием противоревматических препаратов с потенциально гипертензивными эффектами [37]. АГ за счет формирования сосудистых патологических изменений может увеличивать АР [38]. В свою очередь первичное изменение АР на фоне аутоиммунных нарушений при РА может способствовать формированию АГ.
В формировании АГ у больных РА может иметь значение длительный прием нестероидных противовоспалительных средств, глюкокортикостероидов и базисных препаратов [39]. В то же время существуют данные о нормализации уровней систолического (САД) и диастолического артериального давления (ДАД) у больных РА при лечении вышеуказанными препаратами. В работах J. F. Baker, B. Sauer, C.C. Teng (2018) была проанализирована динамика АД у 21 216 больных РА с АГ, получавших терапию различными противоревматическими препаратами (метотрексат, лефлуномид сульфасалазин, гидроксихлорохин, ингибиторы ФНО и преднизолон) [40]. При этом через 6 месяцев повышения уровня САД и ДАД не происходило при лечении лефлуномидом, тогда как другие противоревматические препараты либо не оказывали отрицательного влияния на САД и ДАД, либо все же улучшали эти показатели. Показано положительное влияние метотрексата на суточные профили АД и АР [41]. Таким образом, метотрексат можно рассматривать как препарат, снижающий риск развития ССО у пациентов с РА. Установлены положительные корреляции между уровнем АД и длительностью РА, выраженностью системных поражений, активностью процесса [42].
Данные о влиянии лекарственных средств на показатели АР у больных РА с АГ изучены недостаточно, часто противоречивы и требуют уточнения либо касаются коррекции жесткости исключительно для больных эссенциальной гипертензией (ЭГ) и другими ССЗ. Рассматриваются немедикаментозные методы коррекции АР (диета, аэробные нагрузки, отказ от курения), физические (усиленная внешняя контрпульсация) и фармакологические возможности. Изучается влияние на АР при РА базисных противоревматических (БПВП) и биологических генно-инженерных препаратов (ГИБП). Эффективными в этом отношении называют ингибиторы ФНО и ингибиторы интерлейкинов [44]. Применение инфликсимаба в течение года достоверно приводило к улучшению показателей эластичности сосудов. Подобные результаты описывают и применительно к ритуксимабу, абатацепту, тоцилизумабу и голимумабу [45–52]. Судя по недавно проведенному мета-анализу C. Vlachopoulos, A. Gravos, G. Georgiopoulos et al. (2018), более заметное снижение каротидно-феморальной волны у больных РА по сравнению с инфликсимабом было связано с применением этанерцепта и адалимумаба [46]. Показано, что динамика АР, биологических маркеров (P-селектин, интерлейкины-1, -6, -10, -18, амилоид A, ФНО-α, интерферон-α, C-реактивный белок) и функции эндотелия при лечении БПВП (метотрексат, лефлуномид, сульфасалазин, инфликсимаб) улучшалась независимо от наличия традиционных кардиоваскулярных факторов риска у пациентов РА как с АГ, так и без нее [47]. Данные Британского общества ревматологов подтверждают возможность коррекции АР и специфических для РА факторов прогрессирования атеросклероза противоревматическими препаратами, однако считают полученный результат не зависимым от наличия у больных РА кардиоваскулярного риска [54].
В качестве терапии, снижающей АР, на примере больных ЭГ рассматривалось применение симвастатина и эзетемиба [55]. Есть данные об эффективной коррекции АР розувастатином [56]. В ряде исследований показали эффективность применения антигипертензивной терапии для коррекции АР при ЭГ [57–64].
Подбор антигипертензивной терапии при АГ у больных РА должен производиться с учетом высокого риска ССО, наличия прогрессирующего атеросклеротического процесса и применяемой антиревматической терапии. Хорошо изучено влияние антигипертензивных препаратов на показатели центрального аортального давления (ЦАД) и АР у пациентов с АГ в исследованиях CAFÉ, ASCOT, REASON. Большинство из них признают преимущество фиксированной комбинации периндоприла аргинина и амлодипина в улучшении эластических свойств сосудов [58–60]. Современные β-адреноблокаторы снижают частоту сердечных сокращений, АД на плечевой артерии. Но было замечено, что они могут приводить к росту Aix. Исключение составляют β-адреноблокаторы с дополнительной вазодилатирующей активностью [57]. Так, например, в исследованиях C. Koumaras, K. Tziomalos et al. (2014) сравнивались показатели ЦАД и переменные АР на 2-й и 10-й неделях у больных АГ при лечении хинаприлом, алискиреном, атенололом и небивололом [60]. При этом скорость отраженной волны продолжала снижаться между визитами у пациентов на хинаприле и алискирене, что свидетельствует о снижении ригидности, но не менялась в отношении β-адреноблокаторов, а Aix уменьшался у пациентов на хинаприле, алискерене и небивололе, но не изменялся у лиц на атенололе. Это подтверждает полученные данные более ранних исследований о снижении АР (в виде эффективного снижения Aix) при воздействии ингибиторов ангиотензинпревращающего фермента и сартанов (в большей степени эналаприл, периндоприл, валсартан) на сосудистую стенку [61]. Существуют работы, свидетельствующие об эффективности диуретиков для снижения АР [62]. Хотя более ранние исследования отрицали какие-либо эффекты диуретиков в отношении АР.
В последнее время активно обсуждается роль блокаторов кальциевых каналов в профилактике прогрессирования субклинического атеросклероза и снижения АР [63]. Дигидропиридиновые блокаторы кальциевых каналов оказывают значительный положительный эффект на жесткость артериального русла при ЭГ [64–67]. Амлодипин достоверно снижает СПВ, Aix и величину отраженной волны. Таким образом, амлодипину присущи наиболее выраженные антиатеросклеротическое и противовоспалительное действия [68]. Подобный эффект отмечен у лерканидипина, фелодипина и нитрендипина на примере больных ЭГ [69, 70]. При РА с АГ это направление практически не изучалось.
Заключение
Таким образом, РА ассоциируется с высоким риском ССО и летальности. Присутствие дополнительных для РА факторов кардиоваскулярного риска диктует необходимость его объективной оценки. Немаловажное значение имеет определение АР. Повышение АР регистрируют у больных РА независимо от наличия традиционных факторов риска ССЗ. АР может быть связана с хроническим аутоиммунным воспалением и зависит от активности, а также от длительности РА. Хроническое воспаление служит фактором, способствующим прогрессированию атеросклероза и развитию АГ. Профилактика сердечно-сосудистых катастроф на раннем этапе у больных РА с АГ должна начинаться с коррекции субклинических сосудистых изменений. Перспективно применение БПВП, ГИБП в сочетании с антигипертензивной терапией. Поэтому необходимо дальнейшее изучение состояния сосудистой стенки как раннего маркера сердечно-сосудистого риска у больных РА с АГ и оправдан поиск путей коррекции АР.
1. Рабочая группа по лечению артериальной гипертонии Европейского Общества гипертонии и Европейского общества кардиологов. Рекомендации по лечению артериальной гипертонии. ESH/ESC 2013. Перевод РКО. Российский кардиологический журнал. 2014;1(105):7–94.
2. Попкова Т.В., Новикова Д.С., Насонов Е.Л. Сердечно-сосудистые заболевания при ревматоидном артрите: новые данные. Научно-практическая ревматология. 2016;54(2):122–28.
3. Gabriel S.E., Michaud K. Epidemiological studies in incidence, prevalence, mortality, and comorbidity of the rheumatic diseases. Arthritis. Res. Ther. 2009;11:229. Doi: 10.1186/ar2669.
4. Aviña‐Zubieta J.A., Choi H.K., Sadatsafavi M., et al. Risk of cardiovascular mortality in patients with rheumatoid arthritis: A meta‐analysis of observational studies. Arthr. Care Res. ACR. 2008;59(12):245–60. Doi: 10.1002/art.24092.
5. Botta E., Meroño T., Saucedo C., et al. Associations between disease activity, markers of HDL functionality and arterial stiffness in patients with rheumatoid arthritis. Atherosclerosis. 2016;251:438–44. Doi: 10.1016/j.atherosclerosis.2016.06.009.
6. Ikdahl E., Rollefstad S., Wibetoe G., et al. Predictive Value of Arterial Stiffness and Subclinical Carotid Atherosclerosis for Cardiovascular Disease in Patients with Rheumatoid Arthritis. J. Rheumatol. 2016;43(9):1622–30. Doi: 10.3899/jrheum.160053.
7. Новикова Д.С., Попкова Т.В., Мач Э.С. и др. Ригидность артерий – интегральный показатель сердечно-сосудистого риска у больных ревматоидным артритом. Научно-практическая ревматология. 2009;5:38–47.
8. Маслянский А.Л., Звартау Н.Э., Колесова Е.П. Субклиническое поражение сердечно-сосудистой системы у больных ревматологическими заболеваниями. Российский кардиологический журнал. 2015;5:93–100.
9. Ребров А.П. Особенности суточного профиля артериального давления и показатели жесткости артерии у больных остеоартрозом при наличии и отсутствии артериальной гипертензии. Саратовский научно-медицинский журнал. 2009;5(1):68–9.
10. Моисеева Н.М., Пономарев Ю.А., Сергеева М.В. Оценка показателей ригидности магистральных артерий по данным бифункционального суточного мониторирования АД и ЭКГ прибором BPLab®. Артериальная гипертензия 2010;13(1):36–9.
11. Милягин В.А., Комиссаров В.Б. Современные методы определения жесткости сосудов. Артериальная гипертензия. 2010;2(16):134–42.
12. Новые возможности оценки артериальной ригидности – раннего маркера развития сердечно-сосудистых заболеваний. Материалы симпозиума. Под. ред. А.И. Мартынова. Москва: Русский врач, 2009. 48 с.
13. Кобалава Ж.Д., Котовская Ю.В., Виллевальде С.В. Артериальная жесткость и хроническая болезнь почек: причины и последствия. Рациональная фармакотерапия в кардиологии. 2014;10(1):83–91.
14. Смакотина С.А., Зверева Т.Н., Барбараш О.Л. Ранние признаки поражения сердца при гипертонической болезни. Роль субклинического воспаления. Медицина в Кузбассе. 2009;4:32–6.
15. Васюк Ю.А., Галявич А.С. Согласованное мнение российских экспертов по оценке артериальной жесткости в клинической практике. М., 2015;36 с.
16. Гайдукова И.З. Жесткость сосудистой стенки у пациентов с анкилоизирующим спондилитом. Клиницист. 2015;9(3):28–33.
17. Szekanecz Z., Végh E., Váncsa A., et al. Vascular rheumatology: atherosclerosis and cardiovascular disease in arthritis. Rheumatol. 2012;50 (4):336–44.
18. Gunter S., Robinson C., Woodiwiss A.J., et al. Arterial wave reflection and subclinical atherosclerosis in rheumatoid arthritis. Clin. Exp. Rheumatol. 2017;28:55–68.
19. Yasmin, McEniery C.M., Wallace S. C-Reactive Protein Is Associated With Arterial Stiffness in Apparently Healthy Individuals. Arterioscler. Thromb. Vasc. Biol. 2009;3:969–74.
20. Van Doornum G., McColl A., Jenkins S. Screening for Atherosclerosis in Patients With Rheumatoid Arthritis. Artr. Rheumat. 2013;48(1):72–80.
21. Crilly M.A., Kumar V., Clark H.J., et al. Arterial stiffness and cumulative inflammatory burden in rheumatoid arthritis: a dose–response relationship independent of established cardiovascular risk factors. Rheumatol. 2009;48:1606–12. Doi: 10.1093/rheumatology/kep305.
22. Pieringer H., Pohanka E., Puchner R., et al. Association of vascular function and estimated cardiovascular risk in patients with rheumatoid arthritis. Rev. Bras. Reumatol. Engl. Ed. 2017;57(5):452–60. Doi: 10.1016/j.rbre.2017.06.001.
23. Altekin E.R., Koç S., Karakaş M.S., et al. Determination of subclinical atherosclerosis in plaque type psoriasis patients without traditional risk factors for atherosclerosis. Turk. Kardiyol. Dern. Ars. 2012;40(7):574–80. Doi: 10.5543/tkda.2012.54920.
24. Dzieża-Grudnik A., Sulicka J., Strach M., et al. Arterial stiffness is not increased in patients with short duration rheumatoid arthritis and ankylosing spondylitis. Blood Press. 2017;26(2):115–21. Doi: 10.1080/08037051.2016.1232586.
25. Aslan A.N., Şirin Özcan A.N., Erten Ş., et al. Assessment of local carotid stiffness in seronegative and seropositive rheumatoid arthritis. Scand. Cardiovasc. J. 2017;51(5):255–60. Doi: 10.1080/14017431.2017.1343493.
26. Gunter S., Robinson C., Norton G.R., et al. Cardiovascular Risk Factors and Disease Characteristics Are Consistently Associated with Arterial Function in Rheumatoid Arthritis. J. Rheumatol. 2017;44(8):1125–33. Doi: 10.3899/jrheum.170029.
27. Gunter S., Robinson C., Norton G.R., et al. Disease severity impacts the relationship of apelin with arterial function in patients with rheumatoid arthritis. Clin. Rheumatol. 2018;1:45–58.
28. Montecucco F., Mach F. Common inflammatory mediators orchestrate pathophysiological processes in rheumatoid arthritis and atherosclerosis. Rheumatol. 2009;1:1–12.
29. Lo Gullo A., Mandraffino G., Bagnato G. Vitamin D Status in Rheumatoid Arthritis: Inflammation, Arterial Stiffness and Circulating Progenitor Cell Number. PLoS One. 2015;10(8):e0134602. Doi: 10.1371/journal.pone.0134602.
30. Dimitroulas T., Hodson J., Sandoo A., et al. Endothelial injury in rheumatoid arthritis: a crosstalk between dimethylarginines and systemic inflammation. Arthritis Res. Ther. 2017:10;19(1):32. Doi: 10.1186/s13075-017-1232-1.
31. Erre G.L., Piras A., Mura S., et al. Asymmetric dimethylarginine and arterial stiffness in patients with rheumatoid arthritis: A case-control study. J. Int. Med. Res. 2016;44(1):76–80.
32. Nelson S.S., Khan A.K., et al. To Study Endothelial Dysfunction in Rheumatoid Arthritis. J. Assoc. Physicians India. 2015;63(10):26–30.
33. Robustillo-Villarino M., Alegre-Sancho J.J., Rodilla-Sala E., et al. Pulse wave velocity and augmentation index are not independently associated with carotid atherosclerosis in patients with rheumatoid arthritis. Cl.in Rheumatol. 2017;36(11):2601–606. Doi: 10.1007/s10067-017-3680-z.
34. Lo Gullo A., Rodríguez-Carrio J., Aragona C.O., et al. Subclinical impairment of myocardial and endothelial functionality in very early psoriatic and rheumatoid arthritis patients: Association with vitamin D and inflammation. Atherosclerosis. 2018;271:214–22. Doi: 10.1016/j.atherosclerosis.2018.03.004.
35. Şirin Özcan A.N., Aslan A.N., Ünal Ö., et al. A novel ultrasound-based technique to establish a correlation between disease activity and local carotid stiffness parameters in rheumatoid arthritis. Med. Ultrason. 2017;19(3):288–94. Doi: 10.11152/mu-949.
36. Терегулов Ю.Э., Хусаинова Д.К, Абдулганиева Д.И. Сравнительная оценка особенностей гемодинамики у пациентов с ревматоидным артритом и артериальной гипертензией. Рациональная фармакотерапия в кардиологии. 2015;11(2):144–48.
37. Новикова Д.С. Современные представления о патогенезе и особенности лечения артериальной гипертензии при ревматоидном артрите. Терапевтический архив. 2011;5:24–33.
38. Петрова Е.В., Дмитриева Н.С., Мясоедова С.Е. Эластические свойства сосудов при ревматоидном артрите. Особенности артериальной гипертонии при ревматоидном артрите. Сборник материалов V съезда ревматологов России. М., 2009. 86 с.
39. Мясоедова Е.Н. Распространенность и факторы риска артериальной гипертензии при ревматоидном артрите. Научно-практическая ревматология. 2012;51(2):31–4.
40. Baker J.F., Sauer B., Teng C.C., et al. Initiation of Disease-Modifying Therapies in Rheumatoid Arthritis Is Associated With Changes in Blood Pressure. J. Clin. Rheumatol. 2018;17:60–80. Doi: 10.1097/RHU.0000000000000736.
41. Woodman R.J., Baghdadi L.R., Shanahan M.E., et al. The Temporal Relationship between Arterial Stiffening and Blood Pressure Is Modified by Methotrexate Treatment in Patients with Rheumatoid Arthritis. Front. Physiol. 2017;15(8):593. Doi: 10.3389/fphys.2017.00593.
42. Wong M. Reduced Arterial Elasticity in Rheumatoid Arthritis and the Relationship to Vascular Disease Risk Factors and Inflammation. Artr. Rheumat. 2013;1(48):81–9.
43. Scanlon E.M., Mankad R., Crowson C.S. Cardiovascular risk assessment in patients with rheumatoid arthritis: a correlative study of noninvasive arterial health testing. Clin. Rheumatol. 2017;36(4):763–71. Doi: 10.1007/s10067-016-3515-3.
44. Мещерина Н.С., Князева Л.А., Горяйнов И.И. Влияние инфликсимаба на факторы неоангиогенеза и жесткость артериального русла у больных с ревматоидным артритом. Фундаментальные исследования. 2012;12:68–72.
45. Князева Л.И. Сравнительная оценка влияния инфликсимаба на параметр ремоделирования сосудистого русла у больных с различными клинико-иммунологическими вариантами ревматоидного артрита. Научные ведомости БелГУ. Серия Медицина. Фармация. 2012;16(135):28–33.
46. Vlachopoulos C., Gravos A., Georgiopoulos G. The effect of TNF-a antagonists on aortic stiffness and wave reflections: a meta-analysis. Clin. Rheumatol. 2018;37(2):515–26. Doi: 10.1007/s10067-017-3657-y.
47. Князева Л.А., Князева Л.И., Мещерина Н.С. Влияние терапии на параметры жесткости артериального русла у больных с ревматоидным артритом. Вестник новых медицинских технологий. 2013;1:50–4.
48. McInnes I.B., Thompson L., Giles J.T., et al. Effect of interleukin-6 receptor blockade on surrogates of vascular risk in rheumatoid arthritis: MEASURE, a randomised, placebo-controlled study. Ann. Rheum. Dis. 2015;74(4):694–702. Doi: 10.1136/annrheumdis-2013-204345.
49. Mathieu S., Couderc M., Glace B., et al. Effects of 6 months of abatacept treatment on aortic stiffness in patients with rheumatoid arthritis. Biologics. 2013;7:259–64. Doi: 10.2147/BTT.S52003.
50. Lai-Shan Tam. The effects of golimumab on subclinical atherosclerosis and arterial stiffness in ankylosing spondylitis – a randomized, placebo-controlled pilot trial. Rheumatol. 2014;53:1065–74.
51. Cypiene A. Non-invasive Assessment of Arterial Stiffness Indices by Applanation Tonometry and Pulse Wave Analysis in Patients with Rheumatoid Arthritis Treated with TNF-α Blocker Remicade (infliximab). Proc. West. Pharmacol. 2010;50:119–22.
52. Kaisa M. Ezetimibe and Simvastatin Reduce Inflammation, Disease Activity, and Aortic Stiffness and Improve Endothelial Function in Rheumatoid Arthritis. J. Am. Coll. Cardiol. 2009;50(9):852–58.
53. Magda S.L., Mincu R.I., Florescu M., et al. The Assessment of Subclinical Cardiovascular Dysfunction in Treated Rheumatoid Arthritis. Maedica (Buchar). 2016;11(4):267–76.
54. Arida A., Protogerou A.D., Konstantonis G., et al. Atherosclerosis is not accelerated in rheumatoid arthritis of low activity or remission, regardless of antirheumatic treatment modalities. Rheumatol. (Oxford). 2017;56(6):934–9. Doi: 10.1093/rheumatology/kew506.
55. Mäki-Petäjä K.M., Wilkinson I.B. Anti-inflammatory drugs and statins for arterial stiffness reduction. Curr. Pharm. Des. 2009;15:290–303.
56. Ikdahl E., Rollefstad S., Hisdal J., et al. Sustained Improvement of Arterial Stiffness and Blood Pressure after Long-Term Rosuvastatin Treatment in Patients with Inflammatory Joint Diseases: Results from the RORA-AS Study. PLoS One. 2016;11(4):100–15. Doi: 10.1371/journal.pone.0153440.
57. Agabiti-Rosei E., Porteri E., Rizzoni D. Arterial stiffness, hypertension, and rational use of nebivalol. Vasc. Health and Risk Manag.ement; 2009;5:353–60.
58. Потешкина Н.Г., Хашиева Ф.М. Эффективность фиксированной комбинации периндоприла и амлодипина при лечении больных артериальной гипертонией. Клиническое наблюдение. Терапевтический архив. 2014;12:81–4.
59. Недогодова С.В., Конради А.О. и др. Оптимизация контроля артериального давления и артериальной жесткости фиксированной комбинацией периндоприл/амлодипин с артериальной гипертензией и повышенной скоростью пульсовой волны. Кардиология. 2017;57(3):31–8.
60. Kourmas C., Tziomalos K., Stavrinou E., et al. Effects of renin-angiotensin-aldosterone system inhibitors and beta-blockers on markers of arterial stiffness. J. Q,ericqn Soc. Hypertens. 2014;8(2):74–82. Doi: 10.1016/j.jash.2013.09.001.
61. Karalliedde J., Smith A., DeAngelis L., et al. Valsartan improves arterial stiffness in type 2 diabetes independently of blood pressure lowering. Hypertens. 2008;51:1617–23. Doi: 10.1161/HYPERTENSIONAHA.108.111674.
62. Boutouyrie P., Lacolley P., Briet M., et al. Pharmacological modulation of arterial stiffness. Drugs. 2011;71:1689–701.
63. Драпкина О.М., Корнеева О.Н., Манькова Н.В. Субклинический атеросклероз: перспективы применения антагонистов кальция. Артериальная гипертензия. 2012;18(2):119–25.
64. Atzeni F., Sarzi-Puttini P., Signorello M.C., et al New parameters for identifying subclinical atherosclerosis in patients with primary Sjögren’s syndrome: a pilot study. Clin. Exp. Rheumatol. 2014;32(3):361–68.
65. Sluyter J.D., Hughes A.D., Lowe A., et al. Different associations between beta-blockers and other antihypertensive medication combinations with brachial blood pressure and aortic waveform parameters. Int. J. Cardiol. 2016;219:257–63. Doi: 10.1016/j.ijcard.2016.06.051.
66. Duda-Seiman D., Duda-Seiman C., Borcan F., et al. Calcium Channel Blockers-Benefits Upon Vascular Biology in Hypertensive Patients. Cardiovasc. Hematol. Agents Med. Chem. 2015;13(1):54–62.
67. Yoshii T., Iwai M., Li Z., et al. Regression of atherosclerosis by amlodipine via anti inflammatory and anti-oxidative stress actions. Hypertens. Res. 2016;6:457–66.
68. Shurtz-Swirski R., Farah R., Sela S., et al. The effect of calcium channel blocker lercanidipine on lowgrade inflammation parameters in essential hypertension patients. Harefuah. 2016;12:895–9.
69. Yao R., Cheng X., Liao Y.H., et al. Molecular mechanisms of felodipine suppressing atherosclerosis in high-cholesteroldiet apolipoprotein E-knockout mice. J. Cardiovasc. Pharmacol. 2008;2:188–95. Doi: 10.1097/FJC.0b013e31815f2bce.
70. Ежов М.В. Артериальная гипертония и применение нестероидных противовоспалительных препаратов: преимущества амлодипина. Системные гипертензии. 2009;1:23–51.
Автор для связи: А.А. Туличев – ассистент кафедры госпитальной терапии им. В.Г. Вогралика, Приволжский исследовательский медицинский университет, Нижний Новгород, Россия; e-mail:
