ISSN 2073–4034
eISSN 2414–9128

Фенотипы синдрома поликистозных яичников

Пустотина О.А.

Академия медицинского образования им. Ф.И. Иноземцева, Санкт-Петербург, Россия
Синдром поликистозных яичников (СПКЯ) является наиболее распространенным эндокринным заболеванием у женщин репродуктивного возраста, при этом до 70% случаев остаются недиагностированными в результате значительной клинической гетерогенности. Данный обзор подробно описывает диагностические критерии СПКЯ, разбирает существующие фенотипы заболевания, а также описывает этиопатогенетическое значение инсулинорезистентности (ИР) в развитии гиперандрогении и репродуктивных нарушений. Для выбора лечебной тактики подчеркивается важность не только точной диагностики СПКЯ, но и определения клинического фенотипа заболевания с детальным анализом морфологической структуры яичников и дополнительным исследованием метаболических параметров, таких как масса тела и индекс ИР. Обоснован дифференцированный подход к назначению инсулинсенситайзеров при различных фенотипах СПКЯ.

Ключевые слова

инсулинорезистентность
фенотипы синдрома поликистозных яичников
гиперандрогения
Мио-инозитол
Д-хиро-инозитол
метаболическая гиперандрогения

Введение

Синдром поликистозных яичников (СПКЯ) является наиболее распространенным эндокринным заболеванием, которое выявляется у 5–25% женщин репродуктивного возраста [1, 2], при этом до 70% случаев остаются недиагностированными в результате значительной клинической гетерогенности [3]. Клинические проявления СПКЯ могут включать репродуктивные нарушения (нарушения менструального цикла, бесплодие, осложнения беременности), метаболические (инсулинорезистентность, метаболический синдром, сахарный диабет 2 типа, апноэ во сне, сердечно-сосудистые заболевания), психологические (депрессия, тревожность, нарушение пищевого поведения, сниженная самооценка) и проявления гиперандрогении (гирсутизм, акне, алопеция) [4].

Согласно международному консенсусу, диагноз СПКЯ устанавливается на основании Роттердамских критериев [5], среди которых гипер-андрогения клиническая и/или биохимическая, овуляторная дисфункция и поликистозные яичники по данным ультразвукового исследования (УЗИ). Для подтверждения диагноза СПКЯ необходимо наличие двух из них при исключении других причин нарушений менструального цикла и гиперандрогении, таких как заболевания щитовидной железы, гиперпролактинемия, неклассическая форма врожденной гиперплазии надпочечников и более редких – гипогонадотропный гипогонадизм, болезнь Кушинга и андрогенпродуцирующие опухоли.

Гиперандрогения

Основные этапы яичникового стероидогенеза происходят в тека-клетках стромы, где под влиянием пульсаторной секреции лютеинизирующего гормона (ЛГ) происходит синтез андрогенов – андростендиона и тестостерона (рис. 1). При созревании антральных фолликулов под контролем фолликулостимулирующего гормона (ФСГ) андрогены диффундируют через мембрану из теки в гранулезный слой, где с помощью фермента ароматазы преобразуются в эстрогены. При СПКЯ секреция ФСГ значительно уступает ЛГ. Избыток или чрезмерная пульсация ЛГ активирует рецепторы в клетках гранулезы, вызывает преждевременную остановку роста антральных фолликулов и их накопление в яичнике. Одновременно ЛГ вызывает избыточную пролиферацию тека-клеток яичников и продукцию ими андрогенов, при этом подавляя активность ароматазы, конвертирующей андрогены в эстрогены, тем самым усиливая гиперандрогенизм. Таким образом, нарушение стероидогенеза в яичниках приводит к увеличению выработки андрогенов и клиническим проявлениям гиперандрогении – гирсутизму, акне и/или алопеции [6]. По механизму отрицательной обратной связи гиперандрогения ведет к аномальной реакции ЛГ на триггерное воздействие гонадотропин-рилизинг гормона (ГнРГ) и нарушению центральных механизмов регуляции гипоталамо-гипофизарно-яичниковой оси [7]. В большинстве случаев аномальная реакция формируется в период внутриутробного развития и ассоциирована в первую очередь с повышенной выработкой антимюллерова гормона (АМГ) у беременных женщин с СПКЯ. Кроме непосредственного стимулирующего влияния на пульсационный выброс ЛГ АМГ ингибирует активность ароматазы в плаценте, тем самым повышая биодоступность андрогенов для плода. Таким образом, под влиянием гиперандрогенного статуса у матери происходит андроген-ассоциируемое перепрограммирование нейронального ответа на ГнРГ и рождение ребенка с нарушенным чрезмерным синтезом ЛГ и высоким риском развития СПКЯ [8].

157-1.jpg (161 KB)

Клиническая гиперандрогения. Кли-ническими признаками гиперандрогении являются гирсутизм, акне и алопеция. Повышенное оволосение встречается у 65–75% женщин с СПКЯ [9]. Оно определяется при появлении темных волос в местах, характерных для мужского телосложения (верхняя губа, подбородок, щеки, грудь, спина, область живота, руки, ноги), степень которого оценивается по шкале Ферримана Галлвея. В то же время у 3–35% женщин [10] может отмечаться потеря волос (алопеция) в области волосистой части головы. Почти половина пациенток с СПКЯ жалуются на акне [11]

Биохимическая гиперандрогения

Основным андрогеном яичников является тестостерон, который, поступая в кровь, связывается с глобулином, связывающим половые гормоны (ГСПГ), альбумином и другими белками, в небольшом количестве оставаясь в свободной форме, и достигает органов-мишеней [12]. К биохимическим маркерам гиперандрогении яичникового генеза относят уровень общего тестостерона, свободного тестостерона или индекс свободных андрогенов в крови. Сывороточный уровень андростендиона и дегидроэпиандростерона сульфата также может быть использован у женщин с клиническими проявлениями гиперандрогении, но с нормальными показателями тестостерона. При этом следует проводить дифференциальную диагностику с надпочечниковой гиперандрогенией [13].

Определенную помощь в диагностике СПКЯ может оказывать оценка уровня гонадотропных гормонов гипофиза, регулирующих стероидогенез в яичниках. У многих женщин с СПКЯ секреция ЛГ в первую фазу менструального цикла превышает секрецию ФСГ, что приводит к повышению соотношения ЛГ/ФСГ>2 [14]. Дополнительным маркером заболевания также может служить повышенный уровень АМГ [15], секретируемого преантральными фолликулами, в большом количестве представленными в яичниках при СПКЯ.

У женщин, принимающих гормональные контрацептивы, под влиянием которых деятельность гипоталамо-гипофизарной оси подавляется, уровень андрогенов и гонадотропных гормонов оценивают не ранее чем через 3 месяца после их отмены.

Овуляторная дисфункция

Овуляторная дисфункция (отсутствие овуляции) определяется у 70–80% женщин с СПКЯ [16] и обычно характеризуется нарушениями менструального цикла, такими как аменорея или олигоменорея (<8 менструаций в год), нередко в сочетании с меноррагией. СПКЯ выявляется у 91% женщин с нерегулярным менструальным циклом [17], повышая риск бесплодия в 15 раз [18]. Ановуляция может присутствовать и при регулярном менструальном цикле [9]. Для ее подтверждения проводится УЗИ яичников или измеряется сывороточный уровень прогестерона во вторую фазу цикла [16]. Следует также учитывать, что у девочек-подростков нерегулярный менструальный цикл и/или овуляторная дисфункция являются характерной особенностью и часто не связаны с диагнозом СПКЯ.

Поликистозные яичники по данным УЗИ

Поликистозная морфология яичников определяется с помощью УЗИ при наличии ≥20 фолликулов в каждом яичнике. Преимущественно они локализуются по периферии в виде «ожерелья», окружающего гиперплазированную строму. Также к критериям СПКЯ относится увеличение объема яичников ≥10 мл3 в отсутствие в них доминантных фолликулов, кист или желтого тела [19]. Морфологические изменения в яичниках у большинства женщин с СПКЯ не соответствуют названию, т.к. не являются кистами, а представлены большим числом антральных и преантральных фолликулов [20].

Не рекомендуется использовать ультразвуковые данные в диагностике СПКЯ в течение 8 лет после менархе в связи с высокой частотой мультифолликулярных яичников в этом периоде.

Критерии диагностики СПКЯ

Таким образом, для диагностики СПКЯ, согласно обновленным рекомендациям, необходимо наличие двух из трех представленных ниже критериев [4, 21]:

1. Овуляторная дисфункция (менструальный цикл <21 или >35 дней, или олиго-ановуляция по данным УЗИ).

2. Гиперандрогения клиническая (акне/гирсутизм) и/или биохимическая (повышенный сывороточный уровень свободного тестостерона, индекса свободных андрогенов или общего тестостерона).

3. Поликистозные яичники по данным УЗИ (≥20 фолликулов в каждом яичнике и/или объем яичника ≥10 мл3).

Инсулинорезистентность

В последние годы СПКЯ стал рассматриваться не только как заболевание, связанное с репродукцией, но и все чаще в контексте метаболических нарушений, в основе которых лежит инсулинорезистентность (ИР). ИР имеют от 50 до 80% женщин с СПКЯ [22, 23], избыточную массу тела – 61% [24], сахарный диабет 2 типа и метаболический синдром до 40 лет – более половины [25].

При ИР изменяется стероидогенез в коже и жировой ткани. За счет активации ароматазы, конвертирующей андрогены в эстрогены, периферический синтез эстрогенов повышается и по механизму отрицательной обратной связи снижается выброс ФСГ и его влияние на рост фолликулов в яичниках [2, 26] (рис. 2). При этом яичники в отличие от других органов и тканей всегда сохраняют нормальную чувствительность к инсулину и поэтому при наличии системной ИР подвергаются воздействию компенсаторной гиперинсулинемии [27]. Высокий уровень инсулина снижает чувствительность гранулезных клеток и ооцитов к действию ФСГ, а через свои центральные рецепторы повышает пульсацию ГнРГ и ЛГ, тем самым дополнительно ингибируя фолликулогенез и созревание ооцитов [2]. Чрезмерная активация ЛГ и непосредственная стимуляция инсулином тека-клеток яичников вызывает их пролиферацию и синтез андрогенов, при этом в отличие от кожи и жировой ткани, находящихся в условиях ИР, активность ароматазы, конвертирующей андрогены в эстрогены, подавляется. Также гиперинсулинемия усиливает продукцию андрогенов надпочечниками и ингибирует образование ГСПГ в печени, увеличивая фракцию свободных андрогенов в крови, приводя к клиническим проявлениям гиперандрогении и нарушениям менструального цикла [26, 28].

160-1.jpg (158 KB)

Таким образом, ИР и компенсаторная гиперинсулинемия становятся триггером основных патогенетических изменений при СПКЯ.

Помимо прямого участия в стероидогенезе инсулин косвенно также оказывает на него влияние через изменение соотношения стереоизомеров инозитола в ткани яичника – мио-инозитола (МИ) и Д-хироинозитола (ДХИ). МИ и ДХИ являются вторичными мессенджерами инсулина в клетках, где МИ отвечает за внутриклеточный транспорт глюкозы и параллельно конвертируется в ДХИ, необходимый для включения ее в цикл Кребса или депонирования. Инсулин стимулирует активность фермента эпимеразы, ответственной за превращение МИ в ДХИ, регулируя тканеспецифическое внутриклеточное соотношение МИ и ДХИ, которое отвечает за модуляцию различных метаболических процессов [29, 30].

Физиологическое соотношение МИ и ДХИ в сыворотке крови составляет 40:1 [31], тогда как в яичниках 100:1 [29], что обусловлено активным участием МИ в реализации сигналов ФСГ. При гиперинсулинемии эпимеризация МИ в ДХИ усиливается, что вызывает дефицит МИ с нарушением фолликулогенеза, ановуляцией и снижением качества яйцеклеток [32]. Увеличение ДХИ в свою очередь вследствие подавляющего эффекта на активность ароматазы нарушает конвертацию андрогенов в эстрогены, вызывая гиперандрогенное состояние у женщин с ИР [33].

Таким образом, гиперинсулинемия, развивающаяся у женщин с ИР, оказывает непосредственное влияние на гиперпродукцию андрогенов яичниками [34]. Более того, в настоящее время широко дискутируется тот факт, что гиперандрогения и ассоциированные с ней репродуктивные проблемы у женщин с СПКЯ являются следствием метаболических нарушений, а не гинекологического статуса и потому часто называют «метаболической гиперандрогенией», или «метаболическим репродуктивным синдромом». В то же время следует отметить и взаимное влияние повышенного уровня андрогенов на развитие ИР. Гиперандрогения способствует накоплению и перераспределению жировой ткани у женщин, вызывая повреждение сигнальных путей инсулина на клеточном уровне [35], и является независимым фактором риска нарушения метаболизма глюкозы и развития ИР [36].

В исследовании С. Alviggi et al. [37] продемонстрированы различия морфологической структуры яичников у женщин с СПКЯ при наличии и отсутствии ИР. «Классические» поликистозные яичники с «ожерельем» из антральных фолликулов размером 5–9 мм и плотной стромой в соотношении с общей площадью яичников >0,34 наблюдались у 78,1% женщин с гиперандрогенией без ИР. У 87,8% гиперандрогенных женщин с ИР яичники были большего объема (р=0,024) с множеством хаотично расположенных мелких фолликулов размером 2–4 мм и соотношением площади стромы к яичникам <0,34. Также у них отмечалось значительное увеличение индекса массы тела (ИМТ; р=0,0001) при более низком уровне ГСПГ (р=0,0001) и ЛГ (р=0,002). На основании полученных данных авторы указывали на необходимость более детальной оценки морфологической структуры яичников с разделением СПКЯ на гиперандрогенный и гиперинсулинемический фенотипы, что может помочь более дифференцированно определять тактику ведения таких пациенток.

Исключительно важно результаты УЗИ яичников оценивать в сочетании с андрогенным статусом и метаболическими параметрами. В частности, у некоторых женщин, имеющих поликистозные яичники и овуляторную дисфункцию, уровень андрогенов, инсулина и глюкозы не отличается от таковых здоровых женщин [38]. Предполагается, что повреждение структуры и функции яичников в данном случае не связано с гиперандрогенией или ИР, а обусловлено локальной гиперпродукцией инсулиноподобного фактора роста-1 (ИФР-1), вызывающего преждевременную остановку роста доминантного фолликула и накопление в яичниках фолликулярных кист различного размера, секретирующих массу эстрогена [39]. Снижение выработки прогестерона при ановуляции в свою очередь вызывает недостаток экспрессии ИФР-связывающего белка-1 в эндометрии, блокирующего пролиферирующее влияние эстрогенов, что повышает риск развития гиперплазии и рака эндометрия [40].

Таким образом, для правильной диагностики и определения тактики ведения пациенток с СПКЯ требуются дополнительные диагностические маркеры, не ограничивающиеся только предложенными международным консенсусом Роттердамскими критериями [41].

Фенотипы СПКЯ

С учетом разнообразия клинической картины СПКЯ выделяют четыре фенотипа заболевания [4], среди которых только фенотип А характеризуется наличием всех трех диагностических критериев, а остальные устанавливаются при сочетании двух из них:

  • Фенотип А («классический»): гиперандрогения+овуляторная дис-функция+поликистозные яичники.
  • Фенотип В («гиперандрогенный ановуляторный»): гиперандрогения+овуляторная дисфункция.
  • Фенотип С («овуляторный»): гиперандрогения+поликистозные яичники.
  • Фенотип D («нормоандрогенный»): овуляторная дисфункция+поликистозные яичники.

К сожалению, разделение на фенотипы не привело к дифференциации терапевтических подходов, основная цель которых направлена на регуляцию менструального цикла, восстановление репродуктивного потенциала и избавление от косметологических проблем, обусловленных гиперандрогенией, без учета патогенетических различий. В основном помимо коррекции питания и образа жизни рекомендовались половые стероиды (циклические гестагены, гормональные контрацептивы), средства, стимулирующие овуляцию, вспомогательные репродуктивные технологии, а также различные методы лечения кожных проявлений гиперандрогении. При этом не учитывалось, например, что при фенотипе С репродуктивная функция не нарушена, а при фенотипе D отсутствуют любые признаки гиперандрогении. Также не были выделены группы женщин, наиболее приверженных терапии инсулинсенситайзерами, такими как метформин и инозитол.

В последние годы все больше экспертов признают необходимость пересмотра диагностических критериев и терапевтических походов при СПКЯ. Так, С. Alviggi et al. [37] предлагают дополнительно определять метаболические параметры женщин с гиперандрогенией, такие как ИМТ и индекс ИР, в соответствии с которыми подразделять на гиперандрогенный или гиперинсулинемический фенотип СПКЯ, проводить соответствующую патогенетически обоснованную терапию.

Другая группа ученых во главе с V. Unfer [42] разработала новую классификацию СПКЯ. Они предположили, что только фенотип D, имеющий особый патогенез повреждения структуры и функции яичников, не связанный с гиперандрогенией и/или ИР, является классическим заболеванием яичников. Более того, только в этой группе морфологические изменения в яичниках являются преимущественно кистами, а не пре- и антральными фолликулами, характерными для других ановуляторных фенотипов СПКЯ, и ассоциированы не только с бесплодием, но и с повышенным риском гиперплазии эндометрия вследствие локального дисбаланса экспрессии ИФР-1 и ИФР-связывающего белка-1 [39, 40]. Остальные фенотипы (А, В и С) в новой классификации были объединены в общую группу «метаболическая гиперандрогения», где основным этиопатогенетическим фактором выступает ИР. В этой группе женщин гиперандрогения и гинекологические проблемы рассматриваются не как причина, а скорее как следствие эндокринных и метаболических нарушений и ассоциированы с высоким риском развития сахарного диабета 2 типа, ожирения, метаболического синдрома и сердечно-сосудистых заболеваний.

Стратегии лечения

Таким образом, становится очевидным, что тактика ведения пациенток с СПКЯ не может быть универсальной и должна определяться как поставленными целями, направленными на нормализацию менструального цикла, преодоление бесплодия и/или лечение акне с гирсутизмом, так и различными этиопатогенетическими факторами развития заболевания, в т.ч. и ассоциированными с ними рисками. Перед назначением лечения необходимо не только установить диагноз СПКЯ, но и определить клинический фенотип заболевания с детальным анализом морфологической структуры яичников и дополнительным исследованием метаболических параметров, таких как ИМТ и индекс ИР в крови.

С учетом патогенетической роли ИР и компенсаторной гиперинсулинемии в развитии репродуктивных нарушений при СПКЯ у женщин с «метаболической гиперандрогенией» более широкое применение инсулинсенситайзеров, таких как метформин и инозитол, в дополнение к общим рекомендациям по коррекции пищевого поведения и физической активности представляется наилучшей терапевтической стратегией. Экспериментальные и клинические исследования показали, что МИ, один или вместе с ДХИ в соотношении 40:1, соответствующем физиологическому содержанию в плазме крови, является наиболее перспективным лечением метаболических, гормональных и репродуктивных нарушений у женщин с ИР и СПКЯ [43–45]. Соотношение инозитолов 40:1 содержится в препарате Актиферт-гино, представляющем собой растворимые таблетки, содержащие 1127,5 мг инозитола в виде 1100 мг МИ и 27,5 мг ДХИ в сочетании с 400 мкг фолиевой кислоты, назначаются по 1–2 в сутки. Шипучие растворимые таблетки имеют более высокую биодоступность и обладают лучшей абсорбцией в кишечнике по сравнению с порошковыми формами.

Не следует проводить монотерпию или увеличивать дозу ДХИ женщинам с СПКЯ, что ассоциировано с его негативным влиянием на активность ароматазы и еще большим увеличением продукции андрогенов яичниками [46]. Также не следует ожидать терапевтического эффекта от применения инозитола пациенткам без ИР и гиперандрогении [42].

Заключение

Несмотря на многолетние усилия ученых объединить и систематизировать клинические проявления СПКЯ, большинство случаев заболевания остаются недиагностированными.

В соответствии с клинической гетерогенностью выделяют четыре фенотипа заболевания, среди которых только фенотип А характеризуется наличием всех трех диагностических критериев (овуляторная дисфункция, гиперандрогения и поликистозные яичники). Фенотипы В, С и D устанавливаются по двум из них, но нередко игнорируются в клинической практике и потому пациентки не получают соответствующего лечения. Также разделение на фенотипы не привело к дифференциации терапевтических подходов, что отразилось на их недостаточной эффективности. На сегодняшний день назрела необходимость пересмотра диагностических критериев и лечебной тактики при СПКЯ с учетом этио-патогенетических факторов различных фенотипов, триггерной роли ИР и компенсаторной гиперинсулинемии в развитии многих случаев заболевания и более широким, но дифференцированным применением инсулинсенситайзеров.

Список литературы

1. Yu O., Christ J.P., Schulze-Rath R., et al. Incidence, prevalence and trends in polycystic ovary syndrome (PCOS) diagnosis: A United States population-based study from 2006-2019. Am J Obstet Gynecol. 2023;14:S0002–9378(23)00241-7. doi: 10.1016/j.ajog.2023.04.010.

2. Joham A.E., Norman R.J., Stener-Victorin E., et al. Polycystic ovary syndrome. Lancet. Diab Endocrinol. 2022;10:668–80. doi: 10.1016/S2213-8587(22)00163-2.

3. Tomlinson J.A., Pinkney J.H., Evans P., et al. Screening for diabetes and cardiometabolic disease in women with polycystic ovary syndrome. Br J Diab Vasc Dis. 2013;13(3):115–23.

4. Teede H.J., Misso M.L., Michael F., et al. Recommendations from the international evidence-based guideline for the assessment and management of polycystic ovary syndrome Fertil Steril. 2018;10(3):364–269. doi: 10.1016/j.fertnstert.2018.05.004.

5. Rotterdam ESHRE/ASRM-Sponsored PCOS consensus workshop group. Revised 2003 consensus on diagnostic criteria and long-term health risks related to PCOS. Hum Reprod. 2004;19:41–7. doi: 10.1093/humrep/deh098.

6. De Leo V., Musacchio M.C., Cappelli V., et al. Genetic, hormonal and metabolic aspects of PCOS: an update. Reprod Biol Endocrinol. 2016;14(1):38. doi: 10.1186/s12958-016-0173-x.

7. Wawrzkiewicz-Jałowiecka A., Kowalczyk K., Trybek P., et al. In Search of New Therapeutics-Molecular Aspects of the PCOS Pathophysiology: Genetics, Hormones, Metabolism and Beyond. Int J Mol Sci. 2020;21(19):7054. doi: 10.3390/ijms21197054.

8. Silva M.S.B., Giacobini P. New insights into anti-Mullerian hormone role in the hypothalamic-pituitary-gonadal axis and neuroendocrine development. Cell Mol Life Sci. 2021;78(1):1–16. doi: 10.1007/s00018-020-03576-x.

9. Azziz R., Carmina E., Dewailly D., et al., et al. The Androgen Excess and PCOS Society criteria for the polycystic ovary syndrome: the complete task force report. Fertil Steril. 2009;91:456–88. doi: 10.1016/j.fertnstert.2008.06.035.

10. Quinn M., Shinkai K., Pasch L., et al. Prevalence of androgenic alopecia in patients with polycystic ovary syndrome and characterization of associated clinical and biochemical features. Fertil Steril. 2014;101:1129–34. doi: 10.1016/j.fertnstert.2014.01.003.

11. Ramezani Tehrani F., Behboudi-Gandevani S., Bidhendi Yarandi R., et al. Prevalence of acne vulgaris among women with polycystic ovary syndrome: a systemic review and meta-analysis. Gynecol Endocrinol. 2021;37:392–405. doi: 10.1080/09513590.2020.1859474.

12. Franks S., Hardy K. Androgen Action in the Ovary. Front Endocrinol. (Lausanne). 2018;9:452. doi: 10.3389/fendo.2018.00452.

13. O’Reilly M.W., Taylor A.E., Crabtree N.J., et al. Hyperandrogenemia predicts metabolic phenotype in polycystic ovary syndrome: the utility of serum androstenedione. J Clin Endocrinol Metab. 2014;99:1027–36. doi: 10.1210/jc.2013-3399.

14. Saadia Z. Follicle Stimulating Hormone (LH: FSH) Ratio in Polycystic Ovary Syndrome (PCOS) - Obese vs. Non- Obese Women. Med Arch. 2020;74:289–93. Doi: 10.5455/medarh.2020.74.289-293.

15. Lie Fong S., Laven J.S.E., Duhamel A., Dewailly D. Polycystic ovarian morphology and the diagnosis of polycystic ovary syndrome: redefining threshold levels for follicle count and serum anti-Mullerian hormone using cluster analysis. Hum Reprod. 2017;32(8):1723–31. Doi: 10.1093/humrep/dex226.

16. Shilpa K., Earlina A., Larysa S. The Clinical Manifestations of Polycystic Ovary Syndrome (PCOS) and The Treatment Options. Eur J Biol Med Sci. Res. 2023;11:57–91.

17. Kumarapeli V., Seneviratne Rde A., Wijeyaratne C.N.,et al. A simple screening approach for assessing community prevalence and phenotype of polycystic ovary syndrome in a semi-urban population in Sri Lanka. Am J Epidemiol. 2008;168(3):321–28. Doi: 10.1093/aje/kwn137.

18. Joham A.E., Teede H.J., Ranasinha S., et al. Prevalence of infertility and use of fertility treatment in women with polycystic ovary syndrome: data from a large community-based cohort study. J Womens Health (Larchmt). 2015;24(4):299–307. Doi: 10.1089/jwh.2014.5000.

19. Nisenblat V., Norman R.J. Androgens and polycystic ovary syndrome. Curr Opin Endocrinol Diab Obes. 2009;16:224–31. Doi: 10.1097/MED.0b013e32832afd4d.

20. Norman R.J., Morman R., Teede H.J. «Tis but thy name that is my enemy»-the problem with the naming of polycystic ovary syndrome. Fertil Steril. 2023 Mar 27;S0015-0282(23)00237-6. Doi: 10.1016/j.fertnstert.2023.03.028.

21. Christ J.P., Cedars M.I. Current Guidelines for Diagnosing PCOS. Diagnost (Basel). 2023;13(6):1113. Doi: 10.3390/diagnostics13061113.

22. Tosi F., Bonora E., Moghetti P. Insulin resistance in a large cohort of women with polycystic ovary syndrome: A comparison between euglycaemic-hyperinsulinaemic clamp and surrogate indexes. Hum Reprod. 2017;32:2515–21. Doi: 10.1093/humrep/dex308.

23. Cassar S., Misso M.L., Hopkins W.G., et al. Insulin resistance in polycystic ovary syndrome: A systematic review and meta-analysis of euglycaemic-hyperinsulinaemic clamp studies. Hum Reprod. 2016;31:2619–31. Doi: 10.1093/humrep/dew243.

24. Lim S.S., Davies M.J., Norman R.J., Moran L.J. Overweight, obesity and central obesity in women with polycystic ovary syndrome: a systematic review and meta-analysis. Hum Reprod Update. 2012;18(6):618–37. Doi: 10.1093/humupd/dms030.

25. Ovalle F., Azziz R. Insulin resistance, polycystic ovary syndrome, and type 2 diabetes mellitus. Fertil Steril. 2002;77(6):1095–105. Doi: 10.1016/s0015-0282(02)03111-4.

26. Unluhizarci K., Karaca Z., Kelestimur F. Role of insulin and insulin resistance in androgen excess disorders. World J Diab. 2021;12:616–29. Doi: 10.4239/wjd.v12.i5.616.

27. Carlomagno G., Unfer V., Roseff S. The D-chiro-inositol paradox in the ovary. Fertil Steril. 2011;95:2515–6. Doi: 10.1016/j.fertnstert.2011.05.027.

28. Wallace I.R., McKinley M.C., Bell P.M., Hunter S.J. Sex hormone binding globulin and insulin resistance. Clin Endocrinol (Oxf). 2013;78:321–29. doi: 10.1111/cen.12086.

29. Unfer V., Carlomagno G., Papaleo E., et al. Hyperinsulinemia Alters Myoinositol to d-chiroinositol Ratio in the Follicular Fluid of Patients With PCOS. Reprod Sci. 2014;21:854–8. Doi: 10.1177/1933719113518985.

30. Heimark D., McAllister J., Larner J. Decreased myo-inositol to chiro-inositol (M/C) ratios and increased M/C epimerase activity in PCOS theca cells demonstrate increased insulin sensitivity compared to controls. Endocr J. 2014;61:111–17. Doi: 10.1507/endocrj.ej13-0423.

31. Facchinetti F., Dante G., Neri I. The ratio of MI to DCI and its impact in the treatment of polycystic ovary syndrome: experimental and literature evidences. Front Gynecol Endocrinol. 2016;3:103–9.

32. Lagana A.S., Garzon S., Casarin J., et al. Inositol in Polycystic Ovary Syndrome: Restoring Fertility through a Pathophysiology-Based Approach. Trends Endocrinol Metab. 2018;29:768–80. Doi: 10.1016/j.tem.2018.09.001.

33. Monastra G., Vazquez-Levin M., Bezerra Espinola M.S., et al. D-chiro-inositol, an aromatase down-modulator, increases androgens and reduces estrogens in male volunteers: a pilot study. Basic Clin Androl. 2021;31:13.

34. Bremer A.A., Miller W.L. The serine phosphorylation hypothesis of polycystic ovary syndrome: a unifying mechanism for hyperandrogenemia and insulin resistance. Fertil Steril. 2008;89(5):1039–48. Doi: 10.1016/j.fertnstert.2008.02.091.

35. Diamanti-Kandarakis E., Papalou O., Kandaraki E.A. The Role of Androgen Excess on Insulin Sensitivity in Women. Front Horm Res. 2019;53:50–64. Doi: 10.1159/000494902.

36. Tuorila K., Ollila M.M., Jarvenlin M.R., et al. Hyperandrogenemia in early adulthood is an independent risk factor for abnormal glucose metabolism in middle age. J Clin Endocrinol Metab. 2021;106(11):e4621–33. Doi: 10.1210/clinem/dgab456.

37. Alviggi C., Conforti A., De Rosa P., et al. The Distribution of Stroma and Antral Follicles Differs between Insulin-Resistance and Hyperandrogenism-Related Polycystic Ovarian Syndrome. Front Endocrinol. (Lausanne). 2017;8:117. Doi: 10.3389/fendo.2017.00117.

38. Moghetti P., Tosi F., Bonin C., et al. Divergences in insulin resistance between the different phenotypes of the polycystic ovary syndrome. J Clin Endocrinol Metab. 2013;98:E628–37. Doi: 10.1210/jc.2012-3908.

39. Dai S., Zhang H., Yang F., et al. Effects of IGF-1 on the Three-Dimensional Culture of Ovarian Preantral Follicles and Superovulation Rates in Mice. Biology (Basel). 2022;11(6):833. Doi: 10.3390/biology11060833.

40. Young C.H., Snow B., DeVore S.B., et al. Progesterone stimulates histone citrullination to increase IGFBP1 expression in uterine cells. Reproduct. 2021;162:117–27. Doi: 10.1530/REP-21-0132.

41. Patel S. Polycystic ovary syndrome (PCOS), an inflammatory, systemic, lifestyle endocrinopathy. J Steroid Biochem Mol Biol. 2018;182:27–36. Doi: 10.1016/j.jsbmb.2018.04.008.

42. Unfer V., Dinicola S., Russo M. A PCOS Paradox: Does Inositol Therapy Find a Rationale in All the Different Phenotypes? Int J Mol Sci. 2023;24. doi: 10.3390/ijms24076213.

43. Nordio M., Basciani S., Camajani E. The 40:1 myo-inositol/D-chiro-inositol plasma ratio is able to restore ovulation in PCOS patients: Comparison with other ratios. Eur Rev Med Pharmacol Sci. 2019;23:5512–21. doi: 10.26355/eurrev_201906_18223.

44. Thalamati S. A comparative study of combination of Myo-inositol and D-chiro-inositol versus Metformin in the management of polycystic ovary syndrome in obese women with infertility. Int J Reprod Contracept Obstet Gynecol. 2019;8:825–29.

45. Bevilacqua A., Dragotto J., Giuliani A., Bizzarri M. Myo-inositol and D-chiro-inositol (40:1) reverse histological and functional features of polycystic ovary syndrome in a mouse model. J Cell Physiol. 2019;234:9387–98. Doi: 10.1002/jcp.27623.

46. Bevilacqua A., Dragotto J., Lucarelli M., et al. High Doses of D-Chiro-Inositol Alone Induce a PCO-Like Syndrome and Other Alterations in Mouse Ovaries. Int J Mol Sci. 2021;22:5691. Doi: 10.3390/ijms22115691.

Об авторах / Для корреспонденции

Автор для связи: Ольга Анатольевна Пустотина, д.м.н., профессор кафедры акушерства и гинекологии с курсом репродуктивной медицины, Академия медицинского образования им. Ф.И. Иноземцева, Санкт-Петербург, Россия; pustotina@gmail.com; ORCID: https://orcid.org/0000-0001-6117-7270 

Также по теме

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.