ISSN 2073–4034
eISSN 2414–9128

Фибрилляция предсердий и анемия: что нам известно и как подходить к терапии?

Полякова О.А., Дубинина А.В., Телкова С.С., Исаакян Ю.А., Остроумова О.Д.

1) Российская медицинская академия непрерывного профессионального образования, Москва, Россия; 2) Первый МГМУ им. И.М. Сеченова (Сеченовский Университет), Москва, Россия
Фибрилляция предсердий (ФП) является наиболее распространенной аритмией, встречающейся в клинической практике. За последние 20 лет глобальное бремя ФП и связанных с ней осложнений значительно увеличилось как во всем мире, так и в России. Эти тенденции вызывают беспокойство и предполагают, что существует необходимость переоценки текущих подходов к профилактике и лечению ФП, а также к изучению новых методов лечения. Одним из перспективных направлений в данной тематике является изучение взаимосвязи ФП с анемией, поскольку, с одной стороны, анемия распространена среди больных ФП, с другой, анемия ассоциирована с риском развития новых случаев ФП. В качестве основных механизмов взаимосвязи анемии и ФП выделяют гемодинамические, метаболические и воспалительные пути, а также пути, связанные с дефицитом микроэлементов и витаминов, влияющих на эритропоэз. Кроме того, с учетом растущей частоты ФП, высокой распространенности анемии среди данной категории больных для клинической практики является крайне важным получать ответы не только на вопросы, как взаимосвязаны ФП и анемия, но и как анемия влияет на течение заболевания, включая риски развития кровотечений у больных ФП, принимающих антикоагулянты, а также какой антикоагулянт более предпочтителен по профилю безопасности у пациентов с ФП и анемией. В связи с этим в настоящем обзоре разносторонне обсуждаются особенности взаимосвязи ФП и анемии, а также рассматривается персонализированный подход к терапии данных пациентов.

Ключевые слова

фибрилляция предсердий
анемия
дефицит железа
прямые оральные антикоагулянты
апиксабан

Введение

Фибрилляция предсердий (ФП) является наиболее распространенной аритмией и наджелудочковой тахиаритмией, встречающейся в клинической практике, частота которой увеличивается с возрастом (от <0,5% в возрасте 40–50 лет до 5–15% в возрасте 80 лет) [1]. Согласно недавно опубликованным результатам исследования «Global Burden of Disease, Injury, and Risk Factor Study 2019», включившим в т.ч. информацию о распространенности ФП в 204 странах за период с 1990 по 2019 г., в 2019 г. во всем мире насчитывалось в среднем около 59,7 млн пациентов с ФП, причем 4,7 млн из них диагноз ФП был поставлен впервые и более чем у 0,3 млн наступил летальный исход вследствие данного заболевания [2]. Также установлено, что за последние 20 лет глобальное бремя ФП значительно увеличилось, например прирост по числу вновь заболевших с 1990 по 2019 г. составил 103,9%, по числу летальных исходов – 169,2% [2]. По данным А.С. Колбина и соавт. [3], в Российской Федерации с 2010 по 2017 г. распространенность ФП увеличилась на 44%. При этом следует отметить, что среди лиц в возрасте 45–69 лет (по данным популяционной российской выборки, Новосибирск), оцененной в рамках проекта HAPIEE (Health, Alcohol and Psychosocial factors In Eastern Europe), частота ФП за 13 лет наблюдения при старении увеличилась с 1,6 до 8,3% (2003–2005 гг. – первый скрининг, 2015–2018 гг. – третий скрининг) [4]. По прогнозам, в связи со старением населения и увеличением частоты сочетанной патологии, включая сердечно-сосудистые заболевания (ССЗ), в частности артериальную гипертензию (АГ), сердечную недостаточность (СН), ишемическую болезнь сердца (ИБС) и хроническую болезнь почек (ХБП), сахарный диабет (СД) и ожирение, в ближайшие 50 лет частота ФП в странах Европейского Союза увеличится более чем в 2 раза [1].

Осложнения ФП включают повышенный риск инсульта, СН, деменции и преждевременной смерти [5]. Сопутствующие симптомы ФП включают боль в груди, учащенное сердцебиение, утомляемость, головокружение, обмороки, одышку и снижение переносимости физической нагрузки [6]. В этом контексте следует отметить, что последние данные свидетельствуют также и о растущем бремени симптомов и осложнений, связанных с ФП, на систему здравоохранения. Например, число госпитализаций по поводу ФП в Австралии за последние годы увеличилось практически на 295%, и в настоящее время ФП является наиболее частой причиной госпитализаций по поводу ССЗ в данной стране [7, 8]. В Российской Федерации расчетное число госпитализаций по поводу ФП находится в пределах 435,7–1227,0 тыс. госпитализаций в год, составляя примерно треть от всех госпитализаций кардиологического профиля [3]. По данным скорой медицинской помощи Москвы, на долю вызовов по поводу нарушений ритма сердца от общего числа ССЗ приходилось 17% случаев, при этом из них на ФП – 88% [9].

С 2010 по 2017 г. стоимость госпитализации на одного пациента и затраты на госпитализацию в год в нашей стране увеличились на 47 и 35% соответственно, при этом бремя на лечение ФП за 7 лет выросло на 15% [3]. Эти тенденции вызывают беспокойство и предполагают, что существует необходимость переоценки текущих подходов к профилактике и лечению ФП, а также в изучении новых методов лечения.

Анемия часто встречается у пациентов с ФП, достигая, по данным некоторых исследований, 12–54% [10–14]. В Российской Федерации, по данным амбулаторных и госпитальных регистров РЕКВАЗА (n=3169) [15], анемия отмечена у 6,3% больных ФП, причем среди амбулаторных пациентов встречаемость анемии достигала 9,3% (для сравнения: у госпитальных больных – 5,1%; p<0,05). Как и в случае с ФП, распространенность анемии увеличивается с возрастом [16]. Вместе с тем, с одной стороны, предполагается, что наиболее очевидный вклад в развитие анемии у пациентов с ФП вносят кровотечения, риски которых увеличиваются при применении антикоагулянтов (АК), часто назначаемых пациентам с ФП для предотвращения тромбоэмболических событий (при этом следует отметить, что риски кровотечений у пациентов с ФП разняться в зависимости от АК, что предполагает неравнозначный профиль безопасности конкретных препаратов у больных ФП и в особенности у больных ФП с анемией), а также ХБП (преимущественно у лиц пожилого возраста).

С другой стороны, имеются сведения, согласно котрым более низкие уровни Hb и анемия могут быть связаны с развитием впервые возникшей ФП [17, 18] и у пациентов с анемией также может с большей вероятностью возникать клинический рецидив ФП [19]. Одной из причин последнего рассматривается связь ФП с дефицитом микроэлементов и витаминов, участвующих в эритропоезе, поскольку анемия также распространена при других ССЗ, где она была охарактеризована более полно, и часто вызывается дефицитом железа (ДЖ). Например, было показано, что при СН ДЖ, который может присутствовать независимо от анемии, отмечается у 55% пациентов с хронической СН и у 80% пациентов с острой СН [20]. Кроме того, пациенты с СН и ДЖ имеют неблагоприятные симптомы и сердечно-сосудистые исходы независимо от статуса анемии [20]. Потенциальные воздействия СН и ДЖ на пациентов с ФП изучались в сравнительно меньшем числе исследований. И это несмотря на то что ФП и СН обычно сосуществуют у одного больного, имеют общие ключевые факторы риска и схожие патофизиологические механизмы и предрасполагают друг к другу.

Таким образом, с учетом растущей частоты ФП, высокой распространенности анемии в данной категории больных для клинической практики является крайне важным получить ответы на вопросы: как взаимосвязаны ФП и анемия, как анемия влияет на течение заболевания, включая риски развития кровотечений у больных ФП, принимающих АК, а также какой АК более предпочтителен по профилю безопасности у пациентов с ФП и анемией? Этим вопросам посвящен настоящий обзор.

Взаимосвязь ФП и анемии

Роль анемии в развитии ФП. Анемия является фактором риска ССЗ, но ее влияние на впервые возникшую ФП в настоящее время точно не определено. Вместе с этим имеются сведения, указывающие на наличие данной взаимосвязи. Так, в корейском популяционном исследовании, оценивавшем влияние уровней Hb и их изменений на риск развития ФП у >9,6 млн человек в возрасте ≥40 лет (средний возраст – 55,6±10,6 года; 49,8% мужчин; период наблюдения 7–8 лет), показано, что наличие анемии, определяемой как уровень Hb крови <130 г/л у мужчин и <120 мг/л у женщин, было значимым фактором риска развития ФП (отношение рисков [ОР]=1,39; 95% доверительный интервал [ДИ]: 1,38–1,41; р<0,001) [21]. При этом данная связь оставалась статистически значимой даже после поправки на возраст, пол, индекс массы тела, традиционные факторы риска ССЗ (курение, употребление алкоголя, гиподинамия, АГ, СД, дислипидемия, низкий социальный статус) и такие заболевания, как ИБС, застойная СН, инсульт, ХБП, хроническая обструктивная болезнь легких, обструктивное апноэ сна и заболевания щитовидной железы (ОР=1,06, 95% ДИ: 1,05–1,08; р<0,001) [21]. Кроме того, была установлена U-образная связь между уровнем Hb и риском возникновения ФП после поправки на сердечно-сосудистые факторы риска [21]. При этом заболеваемость ФП была самой низкой при уровне Hb=140–149 г/л у мужчин и 120–129 г/л у женщин. Также исследователи подметили, что среди лиц с уровнем Hb в пределах нормы на первом визите снижение уровня Hb при втором измерении (через 2–3 года) свидетельствовали о повышении риска ФП на 11 и 3% у мужчин и женщин соответственно по сравнению с теми, у кого уровень Hb оставался нормальным [21].

В другом популяционном исследовании, проведенном в Японии и включившем 132 250 человек в возрасте 40–79 лет со средним периодом наблюдения 13,8 года, получены схожие результаты: анемия, оцениваемая как уровень Hb крови <130 г/л у мужчин и <110 мг/л у женщин, увеличивала в 1,5 раза риск развития ФП (скорректированное1 ОР=1,50, 95% ДИ: 1,24–1,83; p<0,0001) [22]. Вместе с тем следует отметить, что ученые также оценили связь ФП с уровнем скорости клубочковой фильтрации (СКФ), соответствовавшей ХБП С1, С2 и С3а, и сочетанное влияние анемии и ХБП на риски развития ФП.

В результате только пациенты с ХБП С2 и С3а (СКФ от 60 до 90 мл/мин/1,73 м2 и <60 мл/мин/1,73 м2) имели статистически значимо в 1,38 и 2,56 раза выше риск развития ФП соответственно (скорректированное ОР=1,38, 95% ДИ: 1,21–1,56; p<0,0001; и скорректированное ОР=2,56, 95% ДИ: 2,09–3,13; p<0,0001), а при наличии анемии взаимосвязь с ФП была сильнее и наблюдалась при всех оцениваемых уровнях СКФ: ХБП С1 (СКФ>90 мл/мин/1,73 м2)+анемия; ОР=1,23 (95% ДИ: 1,04–1,48; р=0,0180); ХБП С2 (СКФ 60≤90 мл/мин/1,73 м2)+анемия; ОР=2,26 (95% ДИ: 1,60–3,17; р<0,0001); ХБП С3а (СКФ<60 мл/мин/1,73 м2)+анемия; ОР=3,22 (95% ДИ: 2,43–4,19; р=0,0003) [22]. Таким образом, был сделан следующий вывод: анемия независимо связана с повышенным риском развития ФП, однако при наличии ХБП этот риск увеличивается в соответствии со снижением СКФ.

В этом контексте следует отметить, что причиной развития анемии у пациентов с ХБП является нарушение выработки эритропоэтина в почках.

В крупном общенациональном когортном исследовании апластической анемии на Тайване, пациенты с апластической анемией также имели более высокий риск возникновения ФП по сравнению с общей популяцией после учета конкурирующего риска смерти (ОР=1,21, 95% ДИ: 0,97–1,50) [23].

Патогенетические механизмы, объединяющие анемию и ФП, сложны и многофакторны, а некоторые аспекты этой взаимосвязи и вовсе не изучены. Тем не менее не вызывает сомнений, что хроническая анемия оказывает значимое влияние на гемодинамику, поскольку она способствует повышению нагрузки на сердце за счет тахикардии и увеличения ударного объема, что в свою очередь вызывает почечную вазоконстрикцию и задержку жидкости, формируя порочный круг между анемией, СН и ХБП [24]. Кроме того, анемия является независимым предиктором развития гипертрофии левого желудочка (ЛЖ) [24]. Например, в субисследовании MONICA Augsburg (MONItoring trends and determinants in CArdiovascular disease) была хорошо продемонстрирована связь между уровнем гематокрита/Hb и геометрией ЛЖ (включая показатели массы миокарда ЛЖ и толщины стенки ЛЖ), имеющая U-образную форму [25].

В этом контексте становится ясным, что ремоделирование ЛЖ чаще развивалось у лиц с низким или высоким уровнем гематокрита/Hb. Вместе с тем следует отметить, что это может быть причиной того, что низкие уровни Hb увеличивают риск ФП, поскольку гипертрофия ЛЖ сама по себе является независимым фактором риска возникновения ФП [26].

Также следствием нарушения функции ЛЖ и повышенного давления наполнения ЛЖ является структурное функциональное ремоделирование левого предсердия (ЛП). Однако ремоделирование ЛП, по-видимому, начинается на ранней стадии ремоделирования ЛЖ или его диастолической дисфункции [27, 28]. T. Katayama et al. [29] показали, что повышенный индекс массы миокарда ЛЖ и низкая концентрация Hb были независимо связаны с увеличением ЛП у пациентов с нормальной систолической функцией ЛЖ. Этот результат свидетельствует о том, что гемодинамические изменения при низком уровне Hb могут влиять на ремоделирование ЛП и развитие ФП до появления заметных изменений, таких как гипертрофия ЛЖ или систолическая дисфункция.

Помимо гемодинамически опосредованных механизмов взаимосвязи анемии и ФП выделяют еще метаболические и воспалительные пути, а также пути, связанные с дефицитом микроэлементов и витаминов, влияющих на эритропоэз. Так, имеются сведения, что в патогенезе анемии одну из ключевых ролей играют ДЖ и повышенный уровень воспалительных цитокинов [24]. Влияние последних было обнаружено и при ФП, например у пациентов с ожирением и наличием эктопической жировой ткани в области эпикарда [1, 30, 31]. Известно, что эпикардиальная жировая ткань обладает доказанной паракринной функцией, которая может быть ассоциирована с воспалительными и фиброзными изменениями миокарда у пациентов с ФП, причем даже без структурных заболеваний сердца, хотя механизмы указанного феномена неясны. Так, например, по данным исследования Е.З. Голуховой и соавт. [31], толщина эпикардиального жира и доля фиброза миокарда, определяемая с помощью магнитно-резонансной томографии, достоверно были связаны с биохимическими маркерами фиброза и воспаления (трансформирующий фактор роста β1, матриксные металлопротеиназы 9, тканевой ингибитор 1) у пациентов с ФП без ИБС.

Данные о ДЖ – наиболее частой причине анемии, при ФП ограниченны, но предварительные результаты указывают на то, что его распространенность не может быть незначительной и может коррелировать с тяжестью ФП и клиническими исходами. Так, по данным международной базы данных «National Inpatient Sample», включающей более 5,9 млн человек, установлено, что у 2,5% пациентов с первичной госпитализацией по поводу ФП был ДЖ [32]. В другом исследовании наблюдались значимо отличные цифры: из 127 пациентов с ФП и без СН у 25,7% отмечалась анемия и у 47,6% был ДЖ (определенный в соответствии с рекомендациями Европейского общества кардиологов по СН), при этом распространенность последнего в контрольной группе того же возраста и пола составила 20% [13]. Частота ДЖ у пациентов с постоянной ФП достигала 50%, а у пациентов с персистирующей ФП – 30% [13]. Кроме того, было установлено, что постоянная и пароксизмальная ФП были статистически значимо связаны с ДЖ по данным однофакторного регрессионного анализа (отношение шансов – ОШ=2,17, 95% ДИ: 0,82–5,69; р=0,011), а при многофакторном анализе лишь постоянная ФП оставалась независимым клиническим признаком ДЖ (ОШ=4,30, 95% ДИ: 0,83–12,07; р=0,039) [13]. Также следует отметить, что исследователями был обнаружен в данной когорте пациентов с ФП без СН не только ДЖ, но и дефицит витамина В12 и фолиевой кислоты, частота которых составила 9,9 и 12,9% соответственно [13]. В связи с полученными результатами этой группой ученых в мае 2019 г. инициировано исследование AID-AF (Prevalence and Clinical Associates of Iron Deficiency in Patients With Atrial Fibrillation), которое должно было завершиться в марте 2022 г.2, однако в настоящий момент связанных публикаций найдено не было. Вместе с тем с учетом накапливающихся данных о связи ДЖ с ФП изучению подлежит и коррекция данного дефицита в этой группе больных. Например, учеными из Австралии в марте 2020 г. было зарегистрировано исследование IRON-AF3, являющееся по дизайну двойным слепым рандомизированным плацебо-контролируемым исследованием по оценке влияния внутривенного введения карбоксимальтозы железа на толерантность к физической нагрузке пациентов с ФП и ДЖ. В настоящее время опубликован только дизайн исследования и его обоснование [33].

Влияние анемии на течение ФП. Все большее число исследований демонстрирует, что наличие анемии связано с повышенным риском кровотечений, сердечно-сосудистых осложнений и общей смертности у пациентов с ФП [10, 12, 15, 16, 34]. Однако причины этих ассоциаций остаются неясными и недостаточно изученными.

Влияние анемии на течение ФП и риски развития осложнений подробно представлены в табл. 1.

88-1.jpg (493 KB)

89-1.jpg (465 KB)

АК при ФП и анемии. Прямые оральные АК (ПОАК) обеспечивают бóльшую безопасность, удобство и эффективность по сравнению с антагонистами витамина К, такими как варфарин [49]. Благодаря этим свойствам ПОАК получают признание в качестве препаратов первой линии для профилактики инсульта при ФП и лечения венозной тромбоэмболии [1, 49]. Однако ПОАК внутри класса имеют различия. Например, в опорных исследованиях ПОАК дабигатран, ривароксабан и режим с более высокими дозами эдоксабана были связаны с повышенным риском развития больших желудочно-кишечных кровотечений (ЖКК) по сравнению с варфарином [50–52], а пациенты, принимавшие апиксабан, напротив, не имели более высоких показателей ЖКК [53]. Вместе с тем между ПОАК существуют еще различия по безопасности, в особенности при применении у больных ФП и анемией. Одни из основных исследований АК, в которых оценивалась анемия и связанные с ней риски осложнений у больных ФП, представлены в табл. 2.

90-1.jpg (540 KB)

Исходя из табл. 2, видно, что апиксабан у пациентов с ФП с анемией является более безопасным АК, чем варфарин. Кроме того, следует отметить, что по сравнению с другими исследованиями ПОАК апиксабан использовался у пациентов с более низкими пороговыми значениями уровня Hb, что, вероятно, также косвенно указывает на благоприятный профиль безопасности данного препарата у больных ФП и анемией легкой и средней степенями тяжести. Следует отметить, что прямых сравнительных рандомизированных контролируемых исследований между ПОАК не проводилось.

Безопасность и эффективность применения отдельных ПОАК в сравнении как с варфарином, так и друг с другом оценивалась в ряде исследований. Например, в ретроспективном когортном исследовании пациентов с ФП, включенных в программу Medicare в США, которые начали прием варфарина (n=183 318) или стандартной дозы дабигатрана (150 мг 2 раза в день; n=86 198), ривароксабана (20 мг один раз в день, n=106 389) или апиксабана (5 мг 2 раза в сутки, n=73 039), установлено, что частота анемии статистически значимо не различалась между препаратами (р=0,06), хотя процент встречаемости анемии на фоне терапии варфарином был выше, чем при ПОАК (21,5%) [56]. Также показано, что по сравнению с варфарином каждый ПОАК был связан с бóльшим снижением риска тромбоэмболического инсульта (снижение на 20–29%; р=0,002 для дабигатрана, р<0,001 для ривароксабана и апиксабана), внутричерепного кровоизлияния (снижение на 35–62%; р<0,001 для каждого ПОАК) и смертности (снижение на 19–34%; р<0,001 для каждого ПОАК) [56]. Вместе с тем прием ривароксабана по сравнению с апиксабаном был ассоциирован с бóльшим риском развития крупного экстракраниального кровотечения (ОР=2,70, 95% ДИ: 2,38–3,05), большого ЖКК (ОР=2,83, 95% ДИ: 2,47–3,25) и смертности от всех причин (ОР=1,23, 95% ДИ: 1,09–1,38) [56]. Прием дабигатрана по сравнению с апиксабаном также был ассоциирован с бóльшим риском развития крупного экстракраниального кровотечения (ОР=2,04, 95% ДИ: 1,78–2,32) и большого ЖКК (ОР=2,23, 95% ДИ: 1,93–2,58) [56].

В другом сравнительном исследовании ученые хотели получить ответ на вопрос, какой ПОАК имеет наиболее благоприятный профиль безопасности для ЖКТ больных ФП и риском развития ЖЖК, и для этого провели сравнение различий между этими препаратами в данной категории больных [57]. В результате в группе ривароксабана по сравнению с апиксабаном отмечалось больше случаев кровотечений (116 против 32) при среднем времени до события 60–67 дней [57]. Общая частота ЖКК при применении ривароксабана также была выше по сравнению с апиксабаном: 3,54/100 человеко-лет против 1,34/100 человеко-лет соответственно [57]. В целом апиксабан был на 66% безопаснее (ОР=0,33, 95% ДИ: 0,22–0,49), чем ривароксабан [57]. Кроме того, в пожилой возрастной категории (65–74 года, 75 лет и старше) апиксабан вызывал меньше ЖКК, чем ривароксабан: апиксабан был на 82% безопаснее среди пациентов в возрасте 65–74 лет (ОР=0,18, 95% ДИ: 0,07–0,47) и на 61% безопаснее среди пациентов 75 лет и старше (ОР=0,39, 95% ДИ: 0,25–0,61) по сравнению с ривароксабаном [57]. Расчет снижения абсолютного риска и индекса потенциального вреда на основе годовой частоты ЖКК продемонстрировал более благоприятный профиль безопасности апиксабана для ЖКТ по сравнению с ривароксабаном [57].

По данным M. Guo et al. [58], оценивавшим сообщения о геморрагических явлениях при применении ривароксабана, апиксабана и дабигатрана, общее число сообщений о кровотечениях, связанных с применением ривароксабана, составило 53 085, а число сообщений о кровотечениях, связанных с применением дабигатрана и апиксабана – 14 100 и 13 151 соответственно. Общее ОШ (95% ДИ) сообщений о геморрагических явлениях, зарегистрированных для ривароксабана по сравнению с дабигатраном и апиксабана по сравнению с дабигатраном, составило 1,58 (1,54–1,62) и 0,47 (0,46–0,48) соответственно [58]. ОШ (95% ДИ) сообщений о геморрагических явлениях в ЖКТ, нервной системе, почечной и мочевыделительной системах, коже и подкожной клетчатке, а также в глазной системе для апиксабана по сравнению с дабигатраном составили 0,28 (0,27–0,29), 0,69 (0,66–0,73), 0,31 (0,29–0,29–0,34), 0,98 (0,86–1,12) и 1,18 (1,00–1,39) соответственно [58]. Таким образом, можно сделать вывод: применение апиксабана ассоциировано с меньшим числом сообщений о кровотечениях разной локализации, при этом апиксабан более безопасен с этой позиции, чем дабигатран.

Заключение

Между ФП и анемией существует тесная взаимосвязь. Однако ее точные патогенетические механизмы в настоящее время еще до конца не определены.

Сосуществование ФП и анемии увеличивает бремя сопутствующих заболеваний и связано с повышенным риском развития побочных эффектов. В связи с этим при ведении таких пациентов необходимо персонализировать подходы к терапии, в особенности к антикоагулянтной терапии. Так, на основании проведенного анализа литературы представляются убедительными доказательства того, что применение такого ПОАК, как апиксабан, у больных ФП и анемией может рассматриваться как терапия выбора, обладающая оптимальным профилем эффективности и безопасности.

Список литературы

1. Аракелян М.Г., Бокерия Л.А., Васильева Е.Ю. и др. Фибрилляция и трепетание предсердий. Клинические рекомендации 2020. Российский кардиологический журнал. 2021;26(7):190–260.

2. Li H., Song X., Liang Y., et al. Global, regional, and national burden of disease study of atrial fibrillation/flutter, 1990-2019: results from a global burden of disease study, 2019. BMC. Public Health. 2022;22(1):2015. Doi: 10.1186/s12889-022-14403-2.

3. Колбин А.С., Мосикян А.А., Татарский Б.А. Социально-экономическое бремя фибрилляции предсердий в России: динамика за 7 лет (2010–2017). Вестник аритмологии. 2018;(92):42–8.

4. Шапкина М.Ю., Маздорова Е.В., Авдеева Е.М. и др. Динамика частоты фибрилляции предсердий в российской популяционной выборке за 13 лет наблюдения. Кардиоваскулярная терапия и профилактика. 2022;21(8):23–33.

5. Emdin C.A., Wong C.X., Hsiao A.J., et al. Atrial fibrillation as risk factor for cardiovascular disease and death in women compared with men: systematic review and meta-analysis of cohort studies. BMJ. 2016;532:h7013. Doi: 10.1136/bmj.h7013.

6. Rienstra M., Lubitz S.A., Mahida S., et al. Symptoms and functional status of patients with atrial fibrillation: state of the art and future research opportunities. Circulation. 2012;125(23):2933–43. Doi: 10.1161/CIRCULATIONAHA.111.069450.

7. Gallagher C., Hendriks J.M., Giles L., et al. Increasing trends in hospitalisations due to atrial fibrillation in Australia from 1993 to 2013. Heart. 2019;105(17):1358–63. Doi: 10.1136/heartjnl-2018-314471.

8. Wong C.X., Brooks A.G., Leong D.P., et al. The increasing burden of atrial fibrillation compared with heart failure and myocardial infarction: a 15-year study of all hospitalizations in Australia. Arch Intern Med. 2012;172(9):739–41. Doi: 10.1001/archinternmed.2012.878.

9. Плавунов Н.Ф., Гапонова Н.И., Кадышев В.А. и др. Клинико-статистический анализ пациентов с фибрилляцией предсердий. Архивъ внутренней медицины. 2018;8(5):389–93.

10. Westenbrink B.D., Alings M., Granger C.B., et al. Anemia is associated with bleeding and mortality, but not stroke, in patients with atrial fibrillation: Insights from the Apixaban for Reduction in Stroke and Other Thromboembolic Events in Atrial Fibrillation (ARISTOTLE) trial. Am Heart J. 2017;185:140–49. Doi: 10.1016/j.ahj.2016.12.008.

11. Lee W.H., Hsu P.C., Chu C.Y., et al. Anemia as an Independent Predictor of Adverse Cardiac Outcomes in Patients with Atrial Fibrillation. Int J Med Sci. 2015;12(8):618–24. Doi: 10.7150/ijms.11924.

12. Tu S.J., Hanna-Rivero N., Elliott A.D., et al. Associations of anemia with stroke, bleeding, and mortality in atrial fibrillation: A systematic review and meta-analysis. J Cardiovasc Electrophysiol. 2021;32(3):686–94. Doi: 10.1111/jce.14898.

13. Keskin M., Ural D., Altay S., et al. Iron deficiency and hematinic deficiencies in atrial fibrillation: A new insight into comorbidities. Turk. Kardiyol. Dern. Ars. 2018;46(2):103–10. Doi: 10.5543/tkda.2018.51001.

14. Sharma S., Gage B.F., Deych E., Rich M.W. Anemia: an independent predictor of death and hospitalizations among elderly patients with atrial fibrillation. Am Heart J. 2009;157(6):1057–63. Doi: 10.1016/j.ahj.2009.03.009.

15. Лукьянов М.М., Андреенко Е.Ю., Марцевич С.Ю. и др. Больные с фибрилляцией предсердий в клинической практике: коморбидность, медикаментозное лечение и исходы (данные регистров РЕКВАЗА). Рациональная фармакотерапия в кардиологии. 2020;16(6):888–98.

16. Bonde A.N., Blanche P., Staerk L., et al. Oral anticoagulation among atrial fibrillation patients with anaemia: an observational cohort study. Eur Heart J. 2019;40(46):3782–90. Doi: 10.1093/eurheartj/ehz155.

17. Woo-Hyun L., Eue-Keun C., Kyung-Do H., et al. Impact of hemoglobin levels and their dynamic changes on the risk of atrial fibrillation: a nationwide population-based study. Sci Rep. 2020;10:1–8. Doi: 10.1038/s41598-019-56847-4.

18. Xu D.Z., Murakoshi N., Sairenchi T., et al. Reduced kidney function and anemia as risk factors for new onset AF. Eur Heart J. 2013;34:P4271–P4271. Doi: 10.1093/eurheartj/eht309.P4271.

19. Kim M., Hong M., Kim J.Y., et al. Clinical relationship between anemia and atrial fibrillation recurrence after catheter ablation without genetic background. Int J Cardiol Heart Vasc. 2020;27:100507. Doi: 10.1016/j.ijcha.2020.100507.

20. McDonagh T., Metra M. 2021 Рекомендации ESC по диагностике и лечению острой и хронической сердечной недостаточности. Российский кардиологический журнал. 2023;28(1):117–224.

21. Lim W.H., Choi E.K., Han K.D., et al. Impact of Hemoglobin Levels and Their Dynamic Changes on the Risk of Atrial Fibrillation: A Nationwide Population-Based Study. Sci Rep. 2020;10(1):6762. Doi: 10.1038/s41598-020-63878-9.

22. Xu D., Murakoshi N., Sairenchi T., et al. Anemia and reduced kidney function as risk factors for new onset of atrial fibrillation (from the Ibaraki prefectural health study). Am J Cardiol. 2015;115(3):328–33. Doi: 10.1016/j.amjcard.2014.10.041.

23. Hu W.S., Sung F.C., Lin C.L. Aplastic Anemia and Risk of Incident Atrial Fibrillation – A Nationwide Cohort Study. Circ J. 2018;82(5):1279–85. Doi: 10.1253/circj.CJ-17-0519.

24. Анемия при хронической болезни почек. Клинические рекомендации, утвержденные Минздравом России (2020).

25. Stritzke J., Mayer B., Lieb W., et al. Haematocrit levels and left ventricular geometry: results of the MONICA Augsburg Echocardiographic Substudy. J Hypertens. 2007;25(6):1301-1309. Doi: 10.1097/HJH.0b013e3280f9df97.

26. Chrispin J., Jain A., Soliman E.Z., et al. Association of electrocardiographic and imaging surrogates of left ventricular hypertrophy with incident atrial fibrillation: MESA (Multi-Ethnic Study of Atherosclerosis). J Am Coll Cardiol. 2014;63(19):2007–13. Doi: 10.1016/j.jacc.2014.01.066.

27. Thomas L., Marwick T.H., Popescu B.A., et al. Left Atrial Structure and Function, and Left Ventricular Diastolic Dysfunction: JACC State-of-the-Art Review. J Am Coll Cardiol. 2019;73(15):1961–77. Doi: 10.1016/j.jacc.2019.01.059.

28. Seko Y., Kato T., Haruna T., et al. Association between atrial fibrillation, atrial enlargement, and left ventricular geometric remodeling. Sci Rep. 2018;8(1):6366. Doi: 10.1038/s41598-018-24875-1.

29. Katayama T., Fujiwara N., Tsuruya Y. Factors contributing to left atrial enlargement in adults with normal left ventricular systolic function. J Cardiol. 2010;55(2):196–204. Doi: 10.1016/j.jjcc.2009.10.008.

30. Wong C.X., Sullivan T., Sun M.T., et al. Obesity and the Risk of Incident, Post-Operative, and Post-Ablation Atrial Fibrillation: A Meta-Analysis of 626,603 Individuals in 51 Studies. JACC. Clin Electrophysiol. 2015;1(3):139–52. Doi: 10.1016/j.jacep.2015.04.004.

31. Голухова Е.З., Громова О.И., Булаева Н.И. и др. Эпикардиальный жир и фибрилляция предсердий: роль профиброгенных медиаторов. Кардиология. 2018;58(7):59–65.

32. Minhas A.M.K., Sagheer S., Shekhar R., et al. Trends and Inpatient Outcomes of Primary Atrial Fibrillation Hospitalizations with Underlying Iron Deficiency Anemia: An Analysis of The National Inpatient Sample Database from 2004 -2018. Curr Probl Cardiol. 2022;47(10):101001. Doi: 10.1016/j.cpcardiol.2021.101001.

33. Tu S.J., Elliott A.D., Hanna-Rivero N., et al. Rationale and design of the IRON-AF study: a double-blind, randomised, placebo-controlled study to assess the effect of intravenous ferric carboxymaltose in patients with atrial fibrillation and iron deficiency. BMJ Open. 2021;11(8):e047642. Doi: 10.1136/bmjopen-2020-047642.

34. Westenbrink B.D., Alings M., Connolly S.J., et al. Anemia predicts thromboembolic events, bleeding complications and mortality in patients with atrial fibrillation: insights from the RE-LY trial. J Thromb Haemost. 2015;13(5):699–707. Doi: 10.1111/jth.12874.

35. Shireman T.I., Mahnken J.D., Howard P.A., et al. Development of a contemporary bleeding risk model for elderly warfarin recipients. Chest. 2006;130(5):1390–96. Doi: 10.1378/chest.130.5.1390.

36. Suzuki S., Sagara K., Otsuka T., et al. A new scoring system for evaluating the risk of heart failure events in Japanese patients with atrial fibrillation. Am J Cardiol. 2012;110(5):678–82. Doi: 10.1016/j.amjcard.2012.04.049.

37. Lip G.Y., Banerjee A., Lagrenade I., et al. Assessing the risk of bleeding in patients with atrial fibrillation: the Loire Valley Atrial Fibrillation project. Circ Arrhythm Electrophysiol. 2012;5(5):941–48. Doi: 10.1161/CIRCEP.112.972869.

38. Manzano-Fernandez S., Cambronero F., Caro-Martinez C., et al. Mild kidney disease as a risk factor for major bleeding in patients with atrial fibrillation undergoing percutaneous coronary stenting. Thromb Haemost. 2012;107(1):51–8. Doi: 10.1160/TH11-08-0524.

39. Puurunen M., Kiviniemi T., Nammas W., et al. Impact of anaemia on clinical outcome in patients with atrial fibrillation undergoing percutaneous coronary intervention: insights from the AFCAS registry. BMJ. Open. 2014;4(5):e004700. Doi: 10.1136/bmjopen-2013-004700.

40. O’Brien E.C., Simon D.N., Thomas L.E., et al. The ORBIT bleeding score: a simple bedside score to assess bleeding risk in atrial fibrillation. Eur Heart J. 2015;36(46):3258–64. Doi: 10.1093/eurheartj/ehv476.

41. Dodson J.A., Petrone A., Gagnon D.R., et al. Incidence and Determinants of Traumatic Intracranial Bleeding Among Older Veterans Receiving Warfarin for Atrial Fibrillation. JAMA. Cardiol. 2016;1(1):65–72. Doi: 0010.1001/jamacardio.2015.0345.

42. Tiili P., Putaala J., Mehtala J., et al. Poor Quality of Warfarin Treatment Increases the Risk of All Types of Intracranial Hemorrhage in Atrial Fibrillation. Circ J. 2019;83(3):540–7. Doi: 10.1253/circj.CJ-18-0975.00.

43. Kodani E., Inoue H., Atarashi H., et al. Impact of hemoglobin concentration and platelet count on outcomes of patients with non-valvular atrial fibrillation: A subanalysis of the J-RHYTHM Registry. Int J Cardiol. 2020;302:81–7. Doi: 10.1016/j.ijcard.2019.11.127.

44. An Y., Ogawa H., Esato M., et al. Cardiovascular Events and Mortality in Patients With Atrial Fibrillation and Anemia (from the Fushimi AF Registry). Am J Cardiol. 2020;134:74–82. Doi: 10.1016/j.amjcard.2020.08.009.

45. Krittayaphong R., Pumprueg S., Thongsri T., et al. Impact of anemia on clinical outcomes of patients with atrial fibrillation: The COOL-AF registry. Clin Cardiol. 2021;44(3):415–23. Doi: 10.1002/clc.23559.

46. Al-Hussainy N., Kragholm K.H., Lundbye-Christensen S., et al. Safety and efficacy of direct oral anticoagulants in patients with anaemia and atrial fibrillation: an observational nationwide Danish cohort study. Eur Heart J Qual Care Clin Outcomes. 2022;8(8):840–51. Doi: 10.1093/ehjqcco/qcab095.

47. Hashimoto K., Kimura T., Ikemura N., et al. Burden of Mild (<13 g/dl) Anemia in Patients With Atrial Fibrillation (A Report from a Multicenter Registry With Patient-Reported Outcomes). Am J Cardiol. 2021;157:48–55. Doi: 10.1016/j.amjcard.2021.06.045.

48. Zhang Z., Jiang C., He L., et al. Associations of anemia with death and major bleeding in patients with atrial fibrillation: A report from the Chinese Atrial Fibrillation Registry Study. Clin Cardiol. 2022;45(1):91–100. Doi: 10.1002/clc.23764.

49. Aisenberg J., Chatterjee-Murphy P., Friedman Flack K., et al. Gastrointestinal Bleeding With Edoxaban Versus Warfarin: Results From the ENGAGE AF-TIMI 48 Trial (Effective Anticoagulation With Factor Xa Next Generation in Atrial Fibrillation-Thrombolysis In Myocardial Infarction). Circ Cardiovasc Qual Outcomes. 2018;11(5):e003998. Doi: 10.1161/CIRCOUTCOMES.117.003998.

50. Patel M.R., Mahaffey K.W., Garg J., et al. Rivaroxaban versus warfarin in nonvalvular atrial fibrillation. N Engl J Med. 2011;365(10):883–91. Doi: 10.1056/NEJMoa1009638.

51. Connolly S.J., Ezekowitz M.D., Yusuf S. et al. Dabigatran versus warfarin in patients with atrial fibrillation. N Engl J Med. 2009;361(12):1139–51. Doi: 10.1056/NEJMoa0905561.

52. Ruff C.T,. Giugliano R.P., Braunwald E., et al. Comparison of the efficacy and safety of new oral anticoagulants with warfarin in patients with atrial fibrillation: a meta-analysis of randomised trials. Lancet. 2014;383(9921):955–62. Doi: 10.1016/S0140-6736(13)62343-0.

53. Granger C.B., Alexander J.H., McMurray J.J., et al. Apixaban versus warfarin in patients with atrial fibrillation. N Engl J Med. 2011;365(11):981–92. Doi: 10.1056/NEJMoa1107039.

54. Goodman S.G., Wojdyla D.M., Piccini J.P., et al. Factors associated with major bleeding events: insights from the ROCKET AF trial (rivaroxaban once-daily oral direct factor Xa inhibition compared with vitamin K antagonism for prevention of stroke and embolism trial in atrial fibrillation). J Am Coll Cardiol. 2014;63(9):891–900. Doi: 10.1016/j.jacc.2013.11.013.

55. Sherwood M.W., Nessel C.C., Hellkamp A.S., et al. Gastrointestinal Bleeding in Patients With Atrial Fibrillation Treated With Rivaroxaban or Warfarin: ROCKET AF Trial. J Am Coll Cardiol. 2015;66(21):2271–81. Doi: 10.1016/j.jacc.2015.09.024.

56. Graham D.J., Baro E., Zhang R., et al. Comparative Stroke, Bleeding, and Mortality Risks in Older Medicare Patients Treated with Oral Anticoagulants for Nonvalvular Atrial Fibrillation. Am J Med. 2019;132(5):596–604.e11. Doi: 10.1016/j.amjmed.2018.12.023.

57. Abraham N.S., Noseworthy P.A., Yao X., et al. Gastrointestinal Safety of Direct Oral Anticoagulants: A Large Population-Based Study. Gastroenterol. 2017;152(5):1014–22.e1. Doi: 10.1053/j.gastro.2016.12.018.

58. Guo M., Thai S., Zhou J., et al. Evaluation of rivaroxaban-, apixaban- and dabigatran-associated hemorrhagic events using the FDA-Adverse event reporting system (FAERS) database. Int J Clin Pharm. 2021;43(6):1508–15. Doi: 10.1007/s11096-021-01273-8.

Об авторах / Для корреспонденции

Автор для связи: Ольга Александровна Полякова, к.м.н., ассистент кафедры терапии и полиморбидной патологии им. акад. М.С. Вовси, Российская медицинская академия непрерывного профессионального образования, Москва, Россия; docpolyakova.olga@gmail.com

ORCID / eLibrary SPIN: 
О.А. Полякова (O.A. Polyakova), https://orcid.org/0000-0003-0491-8823 ; eLibrary SPIN: 5104-9117
А.В. Дубинина (A.V. Dubinina), https://orcid.org/0009-0008-6383-0016 
С.С. Телкова (S.S. Telkova), https://orcid.org/0000-0003-1439-7371 
Ю.А. Исаакян (Yu.A. Isaakyan), https://orcid.org/0000-0002-7614-2836 
О.Д. Остроумова (O.D. Ostroumova), https://orcid.org/0000-0002-0795-8225 ; eLibrary SPIN: 3910-6585

Также по теме

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.