ISSN 2073–4034
eISSN 2414–9128

Тромбозы и эмболии у пациентов с хронической болезнью почек

Муркамилов И.Т., Фомин В.В., Сабиров И.С., Саткыналиева З.Т., Юсупов Ф.А.

1) Кыргызская государственная медицинская академия им. И.К. Ахунбаева, Бишкек, Кыргызстан; 2) ГОУ ВПО «Кыргызско-Российский Славянский университет им. первого Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина», Бишкек, Кыргызстан; 3) ФГАОУ ВО «Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова» (Сеченовский Университет), Москва, Россия; 4) Ошский государственный университет, Ош, Кыргызстан
В настоящее время хроническая болезнь почек (ХБП) вносит существенный вклад в общую структуру заболеваемости населения. Наличие хронической патологии почек в несколько раз повышает риск сосудистых осложнений. Одной из наиболее частых причин смертности от сосудистых заболеваний являются тромбоэмболические осложнения. ХБП увеличивает риск тромбоза глубоких вен как фактор риска тромбоэмболии легочной артерии у лиц с терминальной стадией почечной недостаточности. Каскад коагуляции – сложный процесс, в котором участвуют тромбоциты, эндотелиальные клетки и факторы свертывания.
В клинической практике у пациентов с терминальной стадией почечной недостаточности зачастую наблюдается тенденция
к кровотечениям, но также отмечаются и тромботические явления, такие как тромбоз артериовенозной фистулы, окклюзионное заболевание периферических артерий и тромбоз глубоких вен. При нефротическом синдроме и мембранозной нефропатии часто встречается тромбоз вен нижних конечностей и почечных вен. Важная роль в возникновении тромбозов при нефротическом синдроме играет антитромбин III, который синтезируется в основном в сосудистом эндотелии, печени и ткани легкого.
У пациентов с тромбозами наблюдается восстановление активности антитромбина III. Факторами, способствующими развитию тромбозов и эмболии при ХБП, являются протеинурия нефротического уровня, снижение содержания альбумина, антитромбина III, протеина С крови и атерогенная дислипидемия. Повышение концентрации гомоцистеина, С-реактивного белка и фибриногена крови вносит дополнительный вклад в формирование тромбоэмболических осложнений у пациентов с ХБП. В статье представлен обзор клинических исследований, целью которого был анализ факторов риска развития тромбозов и эмболии у пациентов с ХБП.

Ключевые слова

хроническая болезнь почек
тромб
тромбозы
эмболии
нефротический синдром
антитромбин III
эндотелиальная дисфункция

Введение

Вопросы этиопатогенеза и эпидемиологии тромбозов и эмболии

С момента первого описания венозного тромбоза (1271) наши представления о комплексном взаимодействии между почками, кровеносными сосудами и кровью постоянно совершенствуются. Рудольф Вирхов (Rudolf Ludwig Karl Virchow, 13.10.1821–05.09.1902) по праву считается основоположником учения о тромбозах. Согласно теории Р. Вирхова, основными причинами внутрисосудистого тромбообразования являются повреждение стенки сосудов, повышенная склонность крови к свертыванию и замедлению скорости кровотока [1]. Тромбоз представляет собой прижизненный процесс образования плотных масс в кровеносных сосудах или полостях сердца [2]. Известно, что образование тромба представляет собой защитную реакцию организма на повреждение сосудистой стенки, препятствующую кровотечению [1, 2]. Тромб состоит из стабилизированного фибрина и форменных элементов крови. По современным представлениям, тромбоз – это многостадийный и многокомпонентный процесс, в котором участвуют как клеточные, так и плазменные факторы свертывания крови (табл. 1) [3]. Исход тромбоза может быть неблагоприятным, если тромб перекрывает более 75% просвета сосуда, приток крови к ткани снижается, развиваются симптомы гипоксии и накапливаются продукты метаболизма, в т.ч. молочная кислота [1–3]. При обструкции просвета сосуда более 90% наблюдаются необратимые изменения в тканях в результате тяжелой гипоксии. При отрыве тромба от стенки сосуда он превращается в эмбол и, как правило, оторвавшийся тромб переносится током крови в дистальном направлении, в другие регионы тела, закупоривает сосуд и вызывает нарушения местного кровообращения в данной области [1]. Впервые термин «эмбол» был предложен Рудольфом Вирховым в 1848 г. [1].

89-1.jpg (232 KB)

В клинике внутренних болезней сочетание тромбоза и его основного осложнения эмболии носит название «тромбоэмболия».

Причины тромбозов и эмболии у пациентов нефрологического профиля многообразны. Тромбозы как осложнение основного заболевания наблюдаются при нефротическом синдроме (НС), амилоидозе почек, диабетической нефропатии, опухолях почек, ишемической болезни почек, почечной недостаточности и травматических повреждениях [4, 5]. Распространенность венозных тромбозов у пациентов с НС составляет 25–35% [6]. В структуре гломерулонефритов наиболее часто тромбозы развиваются при мембранозной нефропатии, при которой встречаемость этой сосудистой катастрофы составляет 40–60% [7–9].

Тромбозы и эмболии в нефрологической практике

Венозные тромбозы являются хорошо известным осложнением НС [7] в отличие от редко встречающегося артериального тромбоза, наблюдаемого в педиатрической практике.

В литературе описан случай тромбоза левой плечевой артерии у взрослого пациента с НС при мембранозной нефропатии [10]. H. Togashi et al. (2020) показали развитие артериального тромбоза у 10-летней девочки, страдавшей НС [11]. Из-за активного НС у пациентки развился множественный артериальный тромбоз (включая двустороннее поражение подвздошных артерий). Несмотря на выполнение хирургических тромбэктомий, фасциотомии и проведение систематической антикоагуляции, пациентке потребовалась двусторонняя ампутация нижних конечностей выше колена [11]. G. Ismail et al. (2020) провели анализ факторов риска тромбоэмболических осложнений при НС на основе ретроспективных наблюдений [12]. Исследования включали 36 пациентов с первичным НС, которым была проведена нефробиопсия и генетическое тестирование полиморфизмов генов фактора V, PAI, MTHFR и протромбина [12]. Установлено, что частота венозной тромбоэмболии равнялась 28%, а среднее время до развития клинического события составляло 3 месяца (IQR:2–9) [12]. Распространенность наследственных факторов риска венозной тромбоэмболии составила 14% для лейденской мутации фактора V, 5,6%  для протромбина G20210A, 44,5% для PAI и 27,8% для каждого из двух полиморфизмов гена MTHFR [12]. При многомерном анализе наличие по крайней мере двух мутаций было независимо связано с риском венозной тромбоэмболии. Авторы сделали вывод, что генетическое тестирование наследственных тромбофилий при НС может играть важную роль в выявлении пациентов с высоким риском, которым потребуется проведение профилактической антикоагуляционной терапии [12]. В публикации Е.М. Толстовой и Х.М. Эмировой отмечено, что артериальный тромбоз возникает на местах артериального сосудистого доступа, при врожденной/приобретенной аномалии сосудистой стенки, инфекционном поражении эндотелия и патологической активации тромбоцитов [13]. Вместе с тем использование центральных и периферических катетеров обусловливает до 90% всех тромботических событий [14]. Катетеры могут вызывать механическое повреждение стенки сосуда, способствовать замедлению кровотока, кроме того, вводимые растворы могут также неблагоприятно воздействовать на эндотелий [13]. Распространенность острой артериальной ишемии в высокоразвитых странах составляет примерно 140 случаев на 1 млн населения в год. При этом на долю острой артериальной ишемии вследствие тромбоза приходится до 40% случаев [15].

Ряд исследователей к факторам риска тромбозов при хронической болезни почек (ХБП) относят также и возраст пациента. В публикации S.P. Simon и J. Thomas описан случай вторичного НС при AL-типе амилоидоза почек с коагулопатией и рефрактерностью к коррекции препаратами крови.

У 72-летней женщины с НС и небольшим снижением функции почек на эхокардиографии выявлялась концентрическая гипертрофия левого желудочка. Биопсия передней брюшной стенки выявила красные конго-положительные эозинофильные фибриллы без инфильтрации в плазматических клетках с яблочно-зеленым лучепреломлением при поляризационной микроскопии [16]. Как указывают исследователи [16], из-за коагулопатии провести нефробиопсию не удалось, а диагноз AL-типа амилоидоза почек был верифицирован по результатам биопсии передней брюшной стенки. В другом клиническом наблюдении был описан случай тромбоза внутренней яремной вены у 82-летнего мужчины с ХБП и хронической сердечной недостаточностью [17].

Н.Л. Козловская и Л.А. Боброва отмечают, что самыми частыми осложнениями НС являются венозные тромбозы, особенно глубоких вен голеней и почечных вен [6].

В отдельных клинических наблюдениях были описаны случаи развития тромбоза почечных вен, имитировавшие почечные колики у лиц, страдающих НС [18, 19]. В работе Y. Zhang et al. (2018) был описан случай тромбоза почечной вены, диагностированный с помощью ультразвукового исследования. У 15-летнего мальчика с тромбоцитопенической пурпурой внезапно развились сильная боль в левом боку и макрогематурия. При обследовании у пациента выявились гиперхолестеринемия, гиперкреатининемия и протеинурия. Проведенная месячная терапия антикоагулянтами привела к исчезновению тромбоза почечных вен [20]. Тромбоз почечных вен может быть одно- или двусторонним, острым или хроническим [6]. Отмечено, что у пациентов с НС в большинстве случаев (до 90%) тромбоз почечных вен носит хронический характер и протекает бессимптомно [6].

Иногда при НС выявляется тромбоз почечных вен или в системе v. portae. При гломерулонефритах наличие НС всегда свидетельствует об активности почечного процесса. Высокая частота тромбозов при НС объясняется массивной протеинурией, гипо- и диспротеинемией, гиперхолестеринемией, а также имеющимися отеками [21]. В условиях нарушенных белкового и липидного обменов развиваются изменения в свертывающей и противосвертывающей си-стемах, результатом которых является появление условий гиперкоагуляции крови [21]. Это происходит в первую очередь за счет уменьшения активности антикоагулянтных и фибринолитических факторов сывороточных протеаз, а также активации кинин-каликреиновой системы [21]. Важная роль в возникновении тромбозов при НС играет антитромбин III, который синтезируется в основном в сосудистом эндотелии, печени и ткани легкого [22, 23]. Существуют данные о том, что при тромбозах восстановление активности антитромбина III снижено [24]. Результаты исследований показывают, что на долю антитромбина III приходится 80% всей противосвертывающей активности плазмы [25, 26]. Содержание антитромбина III в плазме здорового человека составляет 0,15–0,18 мг/мл, а активность колеблется в пределах 80–120% [24, 23]. Период полураспада молекулы антитромбина III в циркулирующей крови в физиологических условиях составляет около 55–60 часов [24, 25].

В норме антитромбин III блокирует факторы свертывания крови путем инактивации таких факторов, как VIIA, IXA, XA, XIA и XIIA. При нефротических протеинуриях регистрируется выведение с мочой антитромбина III [22]. Стоит подчеркнуть, что в случае значительного снижения уровня антитромбина III прямые антикоагулянты (гепарин) практически не оказывают своего антикоагулянтного действия [22, 23]. Очевидно, что снижение уровня антитромбина III свидетельствует о риске возникновения тромбозов при НС. В обзорном исследовании Н.А. Воробьевой (2017) отмечено, что антитромбин III разрушается эластазой активированных нейтрофилов [24]. Кроме того, вследствие дисфункции печени снижается синтез антитромбина III и происходит внесосудистая потеря данного ингибитора протеаз [22, 23, 25, 27]. Реализация тромботических состояний у пациентов с ХБП может объясниться также дефицитом протеина С и S [23]. Между тем в ряде исследований отмечено, что повышение уровня протеина С у детей с НС и тромбоэмболическими осложнениями может играть защитную роль путем противодействия состоянию гиперкоагуляции [28].

Имеются сведения о том, что выраженный дефицит протеина С может служить причиной развития артериального тромбоза [29], т.к. протеин С играет важную роль в антикоагуляции. В 2019 г. E.Mansour и A. Isaeva продемонстрировали случай развития острого коронарного синдрома с подъемом сегмента ST у 32-летнего мужчины на фоне дефицита протеина С [29]. При обследовании у пациента было выявлено отсутствие других факторов сердечно-сосудистых заболеваний, за исключением курения, лабораторно выявлялись повышение концентрации тропонина крови и гипокинез стенок левого желудочка по данным эхокардиографии. Во время селективной коронароангиографии у пациента была обнаружена тромботическая окклюзия левой передней нисходящей артерии [29]. В возникновении тромбозов, ассоциированных с дефицитом антитромбина III при НС, важен системный атеросклероз [30]. Многочисленные фундаментальные работы российских и зарубежных авторов посвящены вопросам патогенеза нарушений метаболизма липидов и развития атеросклероза при ХБП, в т.ч. и при НС [31, 32]. Как отмечено, антитромбин III синтезируется в основном в сосудистом эндотелии и при ХБП функции эндотелия нарушаются раньше, чем появляются клинические и морфологические признаки атеросклероза [22, 23]. Как в общей, так и в популяции пациентов с ХБП распространенность и выраженность минерализации артериальной стенки в аорта-подвздошном сегменте выражены в наибольшей степени. По данным исследователей, это может свидетельствовать о том, что кальцификация атеросклеротических бляшек оказывает существенное влияние в процессе инициации тромбоза [33].

Как при сердечно-сосудистых, так и при почечных заболеваниях огромную роль в атерогенезе придают маркерам воспаления. В частности, С-реактивный белок (СРБ) признан независимым фактором риска атеросклероза [34]. Патофизиологическими механизмами взаимосвязи тромбозов и эмболии с СРБ считаются нарушения функции эндотелия [35]. Нормальный, неповрежденный эндотелий сосудов создает и поддерживает сложный механизм, препятствующий как тромбообразованию, так и непродуктивной вазоконстрикции [36]. В ряде исследований установлено, что СРБ оказывает патогенное влияние на сосуды, вызывая эндотелиальную дисфункцию, индуцируя синтез провоспалительных цитокинов, а также регулируя фагоцитоз макрофагами липопротеидов низкой плотности в пределах атеросклеротической бляшки [37]. Одновременно окисленные липопротеиды низкой плотности способствуют снижению продукции оксида азота эндотелием [38]. Согласно данным литературы, дисфункция эндотелия и дефицит оксида азота приводят к повышению экспрессии факторов роста, локальных вазоактивных веществ, протеинов и протеиназ матрикса. Этот процесс сопровождается повреждением сосудистой стенки и адгезией моноцитов, что вызывает развитие и прогрессирование атеросклероза, с одной стороны, и повышение протромбогенного потенциала крови, с другой [39]. Кроме того, при нефрогенной дислипидемии высокие уровни липопротеида (а) в плазме крови способствуют развитию сердечно-сосудистых заболеваний, прогрессированию ХБП и значительно повышают протромботический потенциал. Последний феномен объясняется тем, что липопротеид (а) оказывает синергизм в отношении маркеров воспаления, таких как СРБ и фибриноген крови [40]. При диабетической нефропатии гипергликемия способствует активации свободнорадикальных процессов в эндотелиальных и гладкомышечных клетках сосудов, что является одним из потенциальных факторов, ведущих не только к развитию и прогрессированию атеросклероза, но возникновению тромбозов. Кроме того, хроническая гипергликемия приводит к дефициту оксида азота, а также к активации продукции эндотелина-1 [41]. Эти процессы вместе оказывают мощное атерогенное действие, стимулируя вазоконстрикцию, пролиферацию гладкомышечных клеток, активацию свертывающей системы крови и снижение активности фибринолиза [41]. Следует отметить, что у пациентов с ХБП наблюдается гиперпродукция ангиотензина II, который также способствует росту числа тромбоэмболических осложнений посредством вазоконстрикции, индуцированию оксидативного стресса, усилению продукции эндотелина-1. Поэтому гиперпродукция ангиотензина II рассматривается как протромбогенный фактор [42]. В норме сосудистый эндотелий не вырабатывает эндотелин-1, однако его синтез резко увеличивается при активации эндотелия. В физиологических концентрациях эндотелин-1 действует на эндотелиальные рецепторы, вызывая высвобождение факторов релаксации, а в более высоких – активирует рецепторы на гладкомышечных клетках, стимулируя стойкую вазоконстрикцию [42]. Важно отметить, что у пациентов с ХБП, особенно диабетической этиологии, повышается агрегация тромбоцитов, в результате – потеря эластичности внутренней стенки сосудов [43]. За последние десятилетия вырос интерес исследователей к роли гипергомоцистеинемии в возникновении тромбозов при ХБП. Снижение скорости клубочковой фильтрации приводит к изменению метаболизма гомоцистеина в почках, следовательно, регистрируется увеличение концентрации гомоцистеина в крови [44]. В обзорном исследовании М.В. Лебеденковой (2006) подробно изложено значение гипергомоцистеинемии в прогрессировании нефропатий [45]. Так, повышение уровня гомоцистеина наблюдается в результате нарушения внутриклеточного метаболизма: гомоцистеин выводится из клетки во внеклеточное пространство и далее в кровь, что приводит к токсическому воздействию на клетки эндотелия. В норме примерно 80% общего гомоцистеина плазмы связано с белком, прежде всего с альбумином [45]. Уровень гомоцистеина в плазме крови у взрослых в норме составляет 5–15 мкмоль/л. Результаты исследования по изучению гипергомоцистеинемии показывают, что при концентрации гомоцистеина выше 10 мкмоль/л значительно снижается синтез простациклина и повышается образование эндотелиальными клетками тромбоксана А2 [46]. Высокие уровни гомоцистеина наряду с оксидативным стрессом и повреждением эндотелия подавляют продукцию простациклина, а также усиливают синтез интерлейкина-6, который стимулирует пролиферацию гладкомышечных клеток сосудистой стенки, что приводит к развитию тромбозов [47]. Гомоцистеин в повышенной концентрации подавляет функцию антитромбина III и протеина С. Кроме того, гомоцистеин нарушает функцию тканевого активатора плазминогена, способствует связыванию липопротеида (а) с фибрином, что ведет к угнетению фибринолиза [47, 48]. Имеются данные о взаимосвязи увеличения концентрации гомоцистеина в крови с многократным повышением риска возникновения тромбоза глубоких вен [49, 50].

Обсуждая вопросы патогенеза тромбозов при ХБП, следует остановиться на роли фибриногена крови. Фибриноген – это белок, синтезируемый в печени и превращающийся в нерастворимый фибрин – основу сгустка при свертывании крови. Фибрин впоследствии образует тромб, завершая процесс свертывания крови [51]. У пациентов с ХБП гиперфибриногенемия регистрируется при наличии анемии, прогрессировании атеросклероза и нефротических протеинуриях [52]. Фибриноген стимулирует адгезию и агрегацию тромбоцитов, участвует в формировании фибринового тромба и повышении вязкости плазмы [36]. Высокие уровни фибриногена коррелируют с повышенным риском тромбозов.

В литературе имеется достаточно обобщенных данных, касающихся роли сниженного уровня альбуминов крови в возникновении тромбозов. Гипоальбуминемия (<35 г/л) является характерным признаком для НС и независимым предиктором неблагоприятного прогноза. Существуют данные, что пациенты с персистирующей гипоальбуминемией имеют повышенный риск венозной [53] и артериальной тромбоэмболии [7]. Гипоальбуминемия повышает синтез тромбоксана А2, что также способствует адгезии тромбоцитов. Кроме того, гиповолемия увеличивает вязкость крови, способствуя повышению агрегации эритроцитов и образованию сгустков [54, 55]. Дополнительными механизмами активации тромбоцитов являются гиперхолестеринемия и повышение фактора Виллебранда, которые также способствует адгезии тромбоцитов [56]. Фактор Виллебранда синтезируется эндотелиальными клетками и мегакариоцитами. Образование фактора Виллебранда в сосудах разных областей существенно различается: в легких, сердце, скелетных мышцах выявлен высокий уровень, в почках и печени – низкий [56, 57]. Функция фактора Виллебранда заключается в том, что он является носителем-стабилизатором для прокоагулянтного протеина фактора VIII:C, который циркулирует в сыворотке в виде нековалентносвязанного комплекса и является белком адгезии в процессах гемостаза. При сахарном диабете, ХБП, новообразованиях, сопровождающихся повреждением эндотелия, уровень фактора Виллебранда в крови значительно повышается [57]. Если говорить о венозной и артериальной тромбоэмболии, то нужно отметить роль метаболитов арахидоновой кислоты. Простациклин образуется преимущественно в эндотелии сосудов, и его синтез происходит постоянно, но он не депонируется, а секретируется через люминальную поверхность сосуда в кровь [58, 59]. Рецепторы простациклина локализованы в гладкомышечных клетках артериальных сосудов, а в венозных сосудах эти рецепторы не обнаружены. В отличие от других простагландинов простациклин не разрушается полностью, проходя через легкие, и поэтому в случае локального увеличения его синтеза могут наблюдаться системные эффекты [59].

Тромбозы вен нижних конечностей и почечных вен нередко служат источником тромбоэмболии легочной артерии, частота которой составляет 9–26% [6]. В проведенном систематическом мета-анализе A.N. Leslom et al. (2020) определили, что распространенность тромбоэмболии легочной артерии у пациентов с НС составляет 7,93% [60]. Как указывают исследователи, пациенты с НС склонны к тромбоэмболии легочной артерии, поэтому раннее лечение имеет решающее значение для снижения смертности [60, 61].

Подытоживая обсуждение вопросов тромбообразования при ХБП важно отметить роль лекарственной терапии [60]. Так, прием глюкокортикоидов и диуретиков при НС способствует развитию тромбоэмболических осложнений при ХБП [6]. Протромбогенный риск лекарственных препаратов может повышаться при низком содержании антитромбина III и протеина С крови [6]. Л.А. Боброва и Н.Л. Козловская отмечают, что описания тромбозов у больных НС впервые появились с началом применения нефрологами преднизолона. Оказалось, что глюкокортикостероиды повышают концентрацию некоторых плазменных факторов свертывания, укорачивают активированное частичное тромбопластиновое и протромбиновое время, тем самым усиливая гиперкоагуляционные сдвиги, свойственные НС. Диуретики увеличивают гемокоагуляционный потенциал крови за счет повышения ее вязкости [62].

Что касается предупреждения тромбозов при ХБП, следует отметить, что четкие подходы к проведению профилактической антитромботической терапии в настоящее время не разработаны. В статье Л.А. Бобровой и Н.Л. Козловской подчеркивается, что первичная профилактика тромбозов, по-видимому, оправданна при уровне альбумина менее 20 г/л, а у пациентов с мембранозной нефропатией – ниже 25 г/л. Стандартную антикоагулянтную терапию гепарином или варфарином, по мнению J. Radhakrishnan, следует продолжать до тех пор, пока сохраняется НС, но не менее 6 месяцев, с целевым уровнем международного нормализованного отношения 2,0–3,0 при лечении тромбозов и 1,8–2,0 – при проведении профилактической терапии. Поскольку на риск развития тромбозов при НС влияют многие факторы, решение о проведении лечения и выбор тактики следует индивидуализировать в зависимости от клинического состояния и с учетом индивидуальных факторов риска [63]. Подытоживая данные обзорной статьи и для упрощения понимания материала, предлагаем вниманию читателя сводную табл. 2 факторов высокой частоты тромбозов при нефротическом синдроме.

93-1.jpg (71 KB)

Заключение

Таким образом, у пациентов с ХБП повышен риск тромбозов и эмболии, связанных с различными патофизиологическими процессами. Факторами, способствующими развитию тромбозов и эмболии, являются нефротическая протеинурия, гипоальбуминемия, атерогенная дислипидемия, снижение содержания антитромбина III и протеина С. Дополнительный вклад в формирование тромбоэмболических осложнений у пациентов с ХБП вносит стойкое повышение уровней гомоцистеина, СРБ и фибриногена крови. Наиболее часто тромбозы возникают в сосудах нижних конечностей и почечных вен. Вопросы тромбообразования в клинике внутренних болезней, в т.ч. и нефрологической, лекарственно-индуцированные тромбозы требуют проведения дальнейших исследований.

Список литературы

  1. Kumar D.R., Hanlin E., Glurich I., et al. Virchow’s contribution to the understanding of thrombosis and cellular biology. Clin. Med. Res. 2010;8(3–4):168–72. https://doi.org/10.3121/cmr.2009.866
  2. Бокерия Л.А., Затевахин И.И., Кириенко А.И. и др. Российские клинические рекомендации по диагностике, лечению и профилактике венозных тромбоэмболических осложнений. Флебология. 2015;4(2):52. 
  3. Kearon C., Kahn S.R. Long-term treatment of venous thromboembolism. Blood J. 2020;5(135):317–25.. https://doi.org/10.1182/blood.2019002364
  4. Тромбоз и тромбоэмболия почечных артерий: потенциально контролируемая опасность. От редакции. Клиническая нефрология. 2011;3:22–5. 
  5. Liu Z., Zhang L., Li L., et al. MP57-06 Bland thrombus as an independent risk factor for survival implications in renal cell carcinoma with venous tumor thrombus. J. Urol. 2020;203:(Suppl. 4):e859–61. https://doi.org/10.1097/ JU.0000000000000926.06
  6. 6. Козловская Н.Л., Боброва Л.А. Тромбоз почечных вен. Клиническая нефрология.2012;1:4–9. 
  7. Sharp W., Olivero J.J. Venous Thrombosis in Nephrotic Syndrome. Method. Debakey Cardiovasc. J. 2018;14(3):237–38. https://doi.org/10.14797/mdcj-14-3-237
  8. Zou H., Li Y., Xu G. Management of anticoagulation and antiplatelet therapy in patients with primary membranous nephropathy. BMC. Nephrol. 2019;20(1):442. https://doi.org/https://doi.org/10.1186/s12882-019-1637-y
  9. Jie H.U., Jie Y., Sun J. Mechanism and treatment of coagulation disorder in membranous nephropathy. Med. J. Chin. People's Liberat. Army. 2019;44(3):266–70. https://doi.org/10.11855/j.issn.0577-7402.2019.03.14
  10. Paulose B.K. Brachial arterial thrombosis as the presenting symptom in an adult idiopathic membranous nephropathy-a case report. Univer. J. Med. Medical Special. 2019;5(5).
  11. Togashi H., Shimosato Y., Saida K., et al. Childhood Nephrotic Syndrome Complicated by Catastrophic Multiple Arterial Thrombosis Requiring Bilateral Above-Knee Amputation. Frontiers in Pediatr. 2020;8:107. https://doi.org/10.3389/fped.2020.00107
  12. Ismail G., Obrișcă B., Jurubiță R., et al. Inherited Risk Factors of Thromboembolic Events in Patients with Primary Nephrotic Syndrome. Med. 2020;56(5):242. https://doi.org/10.3390/medicina56050242
  13. Толстова Е.М., Эмирова Х.М. Ретроспективная оценка и катамнестическое наблюдение пациентов, перенесших тромбоз почечных вен в неонатальном периоде. Российский вестник перинатологии и педиатрии. 2017;62(4):249–53. 
  14. Donato H. Trastornos trombуticos. In: H. Donato, M.C. Rapetti, eds. Hematologia Neonatal. Buenos Aires: Fundasap. 2007. P. 255–77.
  15. Norgren L., Hiatt W.R., Dormandy J.A., et al. Inter-society consensus for the management of peripheral arterial disease (TASC II). J. Vascular. Sur. 2007;45(1):S5–67. https://doi.org/10.1016/j.jvs.2006.12.037
  16. Simon S.P., Thomas J. Coagulopathy in the nephrotic syndrome. Saudi J. Kidney Dis. Transplant. 2020;31(2):545–48. http://www.sjkdt.org/text.asp?2020/ 31/2/545/284035
  17. Kara H. Internal Jugular Vein Thrombosis due to Chronic Kidney Disease: A Case Report. Ann. Vascular. Surg. 2020;62(500):e1–500. e3. https://doi.org/10.1016/j.avsg.2019.08.074
  18. Bashir R., Tinkel J., Malhotra D. Renal vein thrombosis: a case report. Angiology. 2007;58(5):640–43. https://doi.org/10.1177/0003319707303646
  19. Decoster T., Schwagten V., Hendriks J., Beaucourt L. Renal colic as the first symptom of acute renal vein thrombosis, resulting in the diagnosis of nephrotic syndrome. Eur. J. Emerg. Med. 2009;16(4):170–71.
  20. Zhang Y., Wang Y., Li J., Cai S. Color Doppler Ultrasound Diagnosis of Intrarenal Vein Thrombosis: A Rare Case Report and Literature Review. Medicine (Baltimore). 2018;97(13):e0284. https://doi.org/10.1097/MD.0000000000010284
  21. Бобкова И.Н., Козловская Л.В., Цыгин А.Н., Шилов Е.М. Клинические рекомендации по диагностике и лечению мембранозной нефропатии. Нефрология. 2014;18(4):93–100. 
  22. Wang Y., Zhang J., Zhao L., et al. Acute arterial thrombosis in a patient with nephrotic syndrome and antithrombin deficiency on steroid therapy: A case report and literature review. Ann. Vascular. Surg.-Brief Rep. Innovat. 2023;3(1):100152. https://doi.org/10.1016/j.avsurg.2022.100152
  23. Lin R., McDonald G., Jolly T., et al. A Systematic Review of Prophylactic Anticoagulation in Nephrotic Syndrome. Kidney Intern. Rep. 2019;5(4):435–47. https://doi.org/10.1016/j.ekir.2019.12.001
  24. Воробьева Н.А. Роль антитромбина в диагностике и интенсивной терапии острого ДВС-синдрома (обзор литературы и данные реальной клинической практики). Атеротромбоз.2017;2:53–69. 
  25. Зубаиров Д.М. Молекулярные основы свертывания крови и тромбообразования. Казань, 2000. 362 с. 
  26. Sawetaji J.S., Kant R., Saluja D., Aggarwal K.K. Identification of thrombin inhibiting antithrombin-III like protein from Punica granatum using in silico approach and in vitro validation of thrombin inhibition activity in crude protein. Nat. Prod. Res. 2023;1–13. https://doi.org/10.1080/14786419.2023.2169919
  27. Obeagu E.I., Nwosu D.C., Obeagu G.U. Antithrombin III: A Review. Int. J. Curr. Res. Biol. Med. 2022;7(2):20–7. http://dx.doi.org/10.22192/ijcrbm.2022.07.02.002.
  28. El Ghannam M.Z., Ali E.M., El Samanoudy M.I., Kamel A.R. Assessment of The Level of Protein C in Children with Nephrotic Syndrome. Egypt. J. Hospital Med. 2019;76(3):3828–34. https://doi.org/10.12816/EJHM.2019.41345
  29. Mansour E., Isaeva A. Arterial Thrombus in a Protein C Deficient Patient. Cureus. 2019;11(11):e6130. https://doi.org/10.7759/cureus.6130.
  30. Awotoye J., Fashanu O.E., Lutsey P.L., et al. Resting heart rate and incident venous thromboembolism: the Multi-Ethnic Study of Atherosclerosis. Open Heart. 2020;7(1). http://dx.doi.org/10.1136/openhrt-2019-001080
  31. Смирнов А.В. Дислипопротеидемия как один из неиммунных механизмов прогрессирования склеротических процессов в почечной паренхиме. Нефрология. 1997;1(2):7–12. https://doi.org/10.24884/1561-6274-1997-1-2-7-12. [Smirnov A.V. Dislipoproteinemia as nonimmune mechanism of the progression of renal parenchymal sclerosis. Nephrol. (Saint-Petersburg).1997;1(2):7–12. https://doi.org/ 10.24884/1561-6274-1997-1-2-7-12 (In Russ.)
  32. Russo G., Piscitelli P., Giandalia A., et al. Atherogenic dyslipidemia and diabetic nephropathy. J. Nephrol. 2020;1–8. https://doi.org/10.1007/s40620-020-00739-8
  33. Зелинский В.А., Исаулов О.В., Мельников М.В. Тромбоз артерий таза и нижних конечностей при кальцинозе абдоминальной аорты: особенности клинического течения и тактики лечения. Кубанский научный медицинский вестник. 2013;4(139):58–62. 
  34. Raj D.S., Pecoits-Filho R., Kimmel P.L. Inflammation in chronic kidney disease. Chron. Renal. Dis. Acad. Press. 2020. Р. 355–73. https://doi.org/10.1016/B978-0-12-815876-0.00024-3
  35. Satish M., Agrawal D.K. Atherothrombosis and the NLRP3 inflammasome – endogenous mechanisms of inhibition. Translat. Res. 2020;215:75–85. https://doi.org/10.1016/ j.trsl.2019.08.003
  36. Воробьева Е.Н., Шумахер Г.И., Хорева М.А., Осипова И.В. Дисфункция эндотелия – ключевое звено в патогенезе атеросклероза. Рос. кардиол. журн. 2010;(2):84–91. https://doi.org/10.15829/1560-4071-2010-2-84-91. 
  37. Neubauer K., Zieger B. Endothelial cells and coagulation. Cell Tiss. Res. 2022;387(3):391–98. https://doi.org/10.1007/s00441-021-03471-2
  38. Zhang Y., Wang M., Jing X., et al. Endothelial function and arterial stiffness indexes in subjects with carotid plaque and carotid plaque length: A subgroup analysis showing the relationship with hypertension and diabetes. J. Stroke Cerebrovasc. Dis. 2023;32(3):106986. https://doi.org/10.1016/j.jstrokecerebrovasdis.2023.106986
  39. Ciccarelli G., Conte S., Cimmino G., et al. Mitochondrial Dysfunction: The Hidden Player in the Pathogenesis of Atherosclerosis? Intern. J. Mol. Sci. 2023;24(2):1086. https://doi.org/10.3390/ijms24021086
  40. Koschinsky M.L. Lipoprotein (a) and atherosclerosis: New perspectives on the mechanism of action of an enigmatic lipoprotein. Curr. Atheroscler. Rep. 2005;7(5):389–95. https://doi.org/10.1007/s11883-005-0052-y
  41. Hu Q., Chen Y., Deng X., et al. Diabetic nephropathy: Focusing on pathological signals, clinical treatment, and dietary regulation. Biomed. Pharmacother. 2023;159:114252. https://doi.org/10.1016/j.biopha.2023.114252.
  42. Davenport A.P., Hyndman K.A., Dhaun N., et al. Endothelin. Pharmacol. Rev. 2016;68(2):357–418. https://doi.org/10.1124/ pr.115.011833
  43. Стаценко М.Е., Деревянченко М.В. Роль системного воспаления в снижении эластичности магистральных артерий и прогрессировании эндотелиальной дисфункции у пациентов артериальной гипертензией в сочетании с ожирением, сахарным диабетом 2 типа. Российский кардиологический журнал. 2018;23(4):32–6. https://doi.org/10.15829/1560-4071-2018-4-32-36. 
  44. Martella B.M., Veiga G.R.L., Alves B.C., et al. The importance of homocysteine levels in the prognosis of patients with chronic renal disease and in hemodialysis patients. J. Brasil. Patol. Med. Lab. 2018;54(3):170–76. https://doi.org/10.5935/1676-2444.20180030
  45. Лебеденкова М.В. Клиническое значение гипергомоцистеинемии в прогрессировании нефропатий (Обзор литературы). Нефрология и диализ. 2006;4(8):329–35. 
  46. Wang J., Dudman N., Wilcken D. Effects of homocysteine and related compounds on prostacyclin production by cultured human vascular endothelial cells. Thromb H.aemost.1993;70(06):1047–52. https://doi.org/10.1055/s-0038-1649723
  47. Коломыйцева М.Н., Гасанов М.З., Батюшин М.М. Вклад системного воспаления в развитие сосудистого ремоделирования у пациентов с хронической болезнью почек и саркопенией. Терапия. 2021;5:39–46. https://doi.org/10.18565/therapy.2021.5.39-46. 
  48. Муркамилов И.Т., Айтбаев К.А., Фомин В.В. и др. Гомоцистеин и риск нефроцереброваскулярных заболеваний. Sci. Heritage. 2020;50(2):29–35. 
  49. Undas A., Brożek J., Szczeklik A. Homocysteine and thrombosis: from basic science to clinical evidence. Thromb. Haemostas. 2005;94(11):907–15. https://doi.org/10.1160/TH05-05-0313
  50. Hensen A.D., Lijfering W.M., Cannegieter S.C., et al. Hyperhomocysteinaemia and the risk of recurrent venous thrombosis: results from the MEGA follow‐up study. Br. J. Haematol. 2019;187(2):219–26. https://doi.org/10.1111/bjh.16075/
  51. Пантелеев М.А., Котова Я.Н., Токарев А.А., Атауллаханов Ф.И. Механизмы регуляции свертывания крови. Тер. архив. 2008;80(7):88–91. 
  52. Zhang X., Zhang C., Wang B., et al. Congenital fibrinogen disorders with repeated thrombosis. J. Thromb. Thrombolys. 2020;49(2):312–15. https://doi.org/10.1007/s11239-019-01958-y
  53. Chi G., Gibson C.M., Liu Y., et al. Inverse relationship of serum albumin to the risk of venous thromboembolism among acutely ill hospitalized patients: Analysis from the APEX trial. Am. J. Hematol. 2019;94(1):21–8. https://doi.org/10.1002/ajh.25296
  54. Mirrakhimov A.E., Ali A.M., Barbaryan A., et al. Primary Nephrotic Syndrome in Adults as a Risk Factor for Pulmonary Embolism: An Up-to-Date Review of the Literature. Int. J. Nephrol. 2014;2014:916760.
  55. Sharp W., Olivero J.J. Venous Thrombosis in Nephrotic Syndrome. Method. Debakey Cardiovasc. J. 2018;14(3):237–8. https://doi.org/10.14797/mdcj-14-3-237
  56. Li D., Zhang X., Zhang H., Li X. Synergic effect of GPIBA and von Willebrand factor in pathogenesis of deep vein thrombosis. Vascular. 2020. P. 1708538119896446.
  57. Peng X., Wang X., Fan M. et al. Plasma levels of von Willebrand factor in type 2 diabetes patients with and without cardiovascular diseases: A meta‐analysis. Diab. Metab. Res. Rev. 2020;36(1):С.e3193.
  58. Бабичев А.В. Роль эндотелия в механизмах гемостаза. Педиатр. 2013;4(1):122–7. 
  59. Habib A., Petrucci G., Rocca B. Pathophysiology of thrombosis in peripheral artery disease. Curr. Vascular. Pharmacol. 2020;3(18):204–14. https://doi.org/10.2174/ 1570161117666190206234046.
  60. Leslom A.N., Alrawiah Z.M.S., Al-Asmari A.M.A., et al. Prevalence of pulmonary thromboembolism in nephrotic syndrome patients: A systematic review and meta-analysis. J. Fam. Med. Prim, Care. 2020;9(2):497–501. https://doi.org/10.4103/jfmpc.jfmpc_1076_19
  61. Singh L., Singh G., Dinda A.K. Understanding podocytopathy and its relevance to clinical nephrology. Ind. J. nephrol. 2015;25(1):1–7. https://doi.org/10.4103/0971-4065.134531
  62. Боброва Л.А., Козловская Н.Л. Тромбоэмболические осложнения нефротического синдрома. Тер. архив. 2020;92(6):105–16. https://doi.org/10.26442/00403660.2020.06.000667. [Bobrova L.A., Kozlovskaya N.L. Thromboembolic complications in nephrotic syndrome. Ter. Arkh. 2020;92(6):105–16. https://doi.org/10.26442/00403660.2020.06.000667
  63. Radhakrishnan J. Hypercoagulability in nephrotic syndrome – UpToDate. https://www.uptodate.com/contents/hypercoagulability-in-nephrotic-syndrome.

Об авторах / Для корреспонденции

Муркамилов Илхом Торобекович – д.м.н., доцент кафедры факультетской терапии КГМА им. И.К. Ахунбаева, доцент кафедры терапии №2 КРСУ им. Б.Н. Ельцина. Адрес: Кыргызстан, 720020 Бишкек, ул. Ахунбаева 92; е-mail: murkamilov.i@mail.ru. ORCID: org/0000-0001-8513-9279.
Фомин Виктор Викторович – д.м.н., профессор, член-корр. РАН, заведующий кафедрой факультетской терапии №1 Института клинической медицины им. Н.В. Склифосовского, проректор по инновационной и клинической деятельности ФГАОУ ВО Первый МГМУ им. И.М. Сеченова Минздрава РФ (Сеченовский Университет). Адрес: 119991 Москва, ул. Большая Пироговская, д. 2; е-mail: fomin_vic@mail.ru. ORCID: org/0000-0002-2682-4417.
Сабиров Ибрагим Самижонович – д.м.н., профессор, зав. кафедрой терапии №2 медицинского факультета КРСУ им. Б.Н. Ельцина.
Адрес: Кыргызстан, 720022 Бишкек, ул. Киевская, 44; е-mail: sabirov_is@mail.ru. ORCID: org/0000-0002-8387-5800.
Саткыналиева Зина Тутановна – к.м.н., доцент кафедры факультетской терапии КГМА им. И.К. Ахунбаева. Адрес: Кыргызстан,
720020 Бишкек, ул. Ахунбаева 92. ORCID: org/0000-0002-1019-8562.
Юсупов Фуркат Абдулахатович – д.м.н., профессор, заведующий кафедрой неврологии, нейрохирургии и психиатрии медицинского факультета ОшГУ, главный невролог Южного региона Кыргызстана. Адрес: Кыргызстан, 714000 Ош, ул. Ленина 331; е-mail: furcat_y@mail.ru. ORCID: org/0000-0003-0632-6653.

Также по теме

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.