ISSN 2073–4034
eISSN 2414–9128

Cпорные и нерешенные аспекты лекарственно-индуцированного геморрагического инсульта: фокус на селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, нестероидные противовоспалительные средства и статины

Листратов А.И., Остроумова Т.М., Кочетков А.И., Остроумова О.Д., Сычев Д.А.

1) Российская медицинская академия непрерывного профессионального образования, Москва, Россия; 2) Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова (Сеченовский Университет), Москва, Россия
Геморрагический инсульт (ГИ) – полиэтиологическое заболевание, включающее все формы нетравматического внутричерепного кровоизлияния. ГИ является важным заболеванием для клинической практики, т.к. характеризуется высокими уровнями заболеваемости и смертности. Одним из важных этиологических факторов данного заболевания считаются лекарственные средства. Помимо препаратов, влияющих на гемостаз, в литературе также описано увеличение риска ГИ на фоне применения антидепрессантов группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС), нестероидных противовоспалительных средств (НПВС) и статинов. При проведении крупных систематических обзоров выявлено увеличение риска всех подвидов ГИ на фоне применения СИОЗС; увеличение риска может коррелировать с силой ингибирования захвата серотонина. Возможной мерой профилактики ГИ в данном случае может быть применение СИОЗС со слабой силой ингибирования. Вопрос ГИ, индуцированного приемом НПВС, сложен и до конца не изучен. Данный побочный эффект не был выявлен в рандомизированных контролируемых исследованиях, а результаты мета-анализов и систематических обзоров противоречивы. Тем не менее лечащие врачи должны принимать во внимание потенциальный риск развития ГИ на фоне применения НПВС. Статины, в отношении которых были опубликованы некоторые данные о риске внутримозгового кровоизлияния (ВМК), после проведения многочисленных мета-анализов не могут считаться препаратами – индукторами ГИ. Более того, имеются данные о снижении риска ВМК на фоне статинотерапии.

Ключевые слова

геморрагический инсульт
внутричерепное кровоизлияние
внутримозговое кровоизлияние
лекарственно-индуцированное внутримозговое кровоизлияние
лекарственно-индуцированное внутричерепное кровоизлияние
нестероидные противовоспалительные средства
селективные ингибиторы обратного захвата серотонина
статины

Введение

Геморрагический инсульт (ГИ) – полиэтиологическое заболевание, включающее все формы нетравматического внутричерепного кровоизлияния (ВЧК) [1]. ГИ является важнейшим заболеванием как для клинической практики, так и для здравоохранения, т.к. данное заболевание характеризуется чрезвычайно высоким уровнем инвалидизации и смертности [2]. ГИ подразделяют на внутримозговое (ВМК) и субарахноидальное кровоизлияние (САК). ВМК представляет собой кровотечение в паренхиму головного мозга, САК – кровотечение в субарахноидальное пространство [3]. Одной из важнейших причин данного заболевания считаются лекарственные средства (ЛС), в таком случае применяются термины «лекарственноиндуцированный/ое» ГИ/ВМК/ВЧК [4, 5]. Помимо препаратов, влияющих на гемостаз, к которым относятся антикоагулянты, антиагреганты и тромболитические ЛС, к препаратам – индукторам лекарственно-индуцированных ВМК относятся и такие группы препаратов, как антидепрессанты группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина (СИОЗС), нестероидные противовоспалительные средства (НПВС), также обсуждается возможная роль статинов (при их применении в высоких дозах) [6–8].

Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС)

Распространенность. СИОЗС часто назначают для лечения постинсультной депрессии в составе комплексной терапии для повышения функционального восстановления после инсульта [9]. Однако определенные данные научной литературы позволили заподозрить, что прием СИОЗС может приводить к увеличению риска развития геморрагических осложнений, в т.ч. со стороны желудочнокишечного тракта [10], а также ВМК [6, 11, 12]. Так, согласно мета-анализу 2012 г., прием СИОЗС ассоциирован с повышенным риском развития ВМК (скорректированное отношение рисков [сОР]=1,42, 95% доверительный интервал [ДИ]: 1,23–1,64) и ВЧК (сОР=1,51, 95% ДИ: 1,26–1,81) [6].

По этим данным применение СИОЗС может приводить к возникновению одного дополнительного ВЧК на 10 тыс. пациентов (0,01%), пролеченных в течение года [6]. Увеличение риска ВЧК обнаружено и по данным систематического обзора: согласно его результатам, на фоне применения СИОЗС риск возникновения ВЧК повышен, особенно при применении сильных ингибиторов обратного захвата серотонина по сравнению со слабыми ингибиторами [11]. В этот систематический обзор, опубликованный в 2018 г., были включены 12 исследований: все обсервационные, включали шесть гнездовых исследований «случай–контроль» (исследование методом вложенной выборки), три когортных, два исследования «случай–контроль» и одно перекрестное исследование. В семи исследованиях анализировался риск ВЧК, ассоциированный только с использованием СИОЗС, в двух работах был оценен риск, ассоциированный с приемом антидепрессантов по степени ингибирования захвата серотонина, в трех изучались оба этих вопроса (cм. таблицу). Среди 10 исследований, оценивавших риск ВЧК, ассоциированный с приемом СИОЗС, 5 являлись гнездовыми исследованиями «случай–контроль», 2 были когортными, кроме того, были включены 2 исследования по типу «случай–контроль» и 1 перекрестное.

27-1.jpg (288 KB)

Согласно данному систематическому обзору, в трех исследованиях наблюдалось увеличение риска ВЧК, ассоциированного с приемом СИОЗС [17, 21, 22], в одном исследовании наблюдалось увеличение риска ГИ, ассоциированного с применением СИОЗС [18]. Из данных работ в гнездовом исследовании «случай–контроль», в котором в качестве активного сравнения использовались трициклические антидепрессанты (ТЦА), сообщалось об увеличении риска ВЧК на фоне приема СИОЗС на 17% (ОР=1,17, 95% ДИ: 1,02–1,35) [17]. В трех других исследованиях авторы сообщали о более значимом увеличении риска, включая 112% для ГИ (ОР=2,12, 95% ДИ: 1,10–4,07) [18], 39% (отношение шансов [ОШ]=1,39, 95% ДИ: 1,13–1,70) [21] и 324% (ОШ=4,24, 95% ДИ: 1,95–9,26) [22] для ВЧК при сравнении применения СИОЗС с отсутствием такой терапии. В противоположность результатам приведенных выше исследований в трех других в группе пациентов, получавших СИОЗС, не было выявлено увеличения риска ВЧК (КР=1,18, 95% ДИ: 0,64–2,16 [14]; ОШ=0,8, 95% ДИ: 0,3–2,3 [15]; КР=1,17, 95% ДИ: 0,91– 1,48 [19]), два исследования не показали повышенного риска ГИ (ОШ=1,11, 95% ДИ: 0,82–1,50 [16]; ОШ=0,8, 95% ДИ: 0,5–1,2 [20]), а одно – повышенного риска ВМК (ОШ=1,0, 95% ДИ: 0,6–1,6), ассоциированного с приемом СИОЗС [13]. Из процитированных исследований в одном СИОЗС сравнивали с ингибиторами обратного захвата серотонина и норэпинефрина [19], а в пяти других применение СИОЗС сравнивали с отсутствием такой терапии [13, 14–16, 20].

Также в цитируемом систематическом обзоре [11] изучен риск ВЧК, ассоциированный с приемом СИОЗС, в зависимости от степени ингибирования обратного захвата серотонина. В зависимости от степени ингибирования обратного захвата серотонина авторы мета-анализа разделили антидепрессанты на препараты с сильным ингибированием обратного захвата серотонина (кломипрамин, дулоксетин, флуоксетин, пароксетин, сертралин), промежуточным (aмитриптилин, циталопрам, эсциталопрам, флувоксамин, имипрамин, венлафаксин) и слабым ингибированием (агомелатин, амоксапин, дезипрамин, досулепин, доксепин, изокарбоксазид, иприндол, лофепрамин, мапротилин, миансерин, миртазапин, моклобемид, нефазодон, нортриптилин, ребоксетин, фенэлзин, протриптилин, транилципромин, тримипрамин, вилоксазин) [17, 23]. Пороговые значения аффинности, используемые для классификации силы ингибирования обратного захвата серотонина, составляли <1 нмоль/л для сильного, 1–10 нмоль/л для промежуточного и >10 нмоль/л для слабого [11, 23], тогда как в исследовании В.М. Verdel et al. [21] использовались другие критерии: <10 нмоль/л для сильного, 10–1000 нмоль/л для промежуточного и >1000 нмоль/л для слабого ингибирования.

В целом, согласно систематическому обзору, в трех исследованиях наблюдался повышенный риск развития ВЧК, ассоциированного с применением сильных ингибиторов обратного захвата серотонина [17, 21, 22]. Из них в гнездовом исследовании «случай–контроль» при сравнении с применением слабых ингибиторов обратного захвата серотонина в качестве контрольной группы сообщалось о повышении риска на 25% (ОР=1,25, 95% ДИ: 1,01–1,54) [17].

В двух других исследованиях сообщалось о более выраженном увеличении риска возникновения ВЧК при применении сильных ингибиторов обратного захвата серотонина по сравнению с отсутствием терапии: увеличение риска составило 45% (ОШ=1,45, 95% ДИ: 1,19–1,76) [21] и 255% (ОШ=3,55, 95% ДИ: 1,68–7,49)) [22]. Важно отметить, что в этих исследованиях прием слабых или промежуточных ингибиторов обратного захвата серотонина также был ассоциирован с повышенным риском развития ВЧК. Так, увеличение риска при применении слабых СИОЗС составило 63% (ОШ=1,63, 95% ДИ: 1,04–2,54) [21]. По данным второй работы, увеличение риска ВЧК на фоне применения промежуточных ингибиторов обратного захвата серотонина составило 67% (ОШ=1,67, 95% ДИ: 1,19–2,33), на фоне приема слабых ингибиторов обратного захвата серотонина – 95% (ОШ=1,95, 95% ДИ: 1,28–2,97) [22].

Напротив, в двух других исследованиях не было продемонстрировано повышенного риска ВЧК, ассоциированного с применением сильных ингибиторов обратного захвата серотонина по сравнению со слабыми ингибиторами (ОР=1,13, 95% ДИ: 0,90–1,44) [24] или по сравнению с отсутствием терапии антидепрессантами (ОШ=0,82, 95% ДИ: 0,44–1,55) [25].

После публикации систематического обзора A. Douros et al. [11] опубликовано исследование, авторы которого изучали возможную связь приема антидепрессантов с повышением риска ГИ для пожилых пациентов [12]. В данное гнездовое исследование «случай–контроль» были включены 714 444 пациента в возрасте ≥65 лет, принимавших антидепрессанты. Случаи ГИ определялись согласно диагнозам при выписке из стационара: они включали САК, ВЧК или нетравматическое ВЧК, не закодированное как эпидуральное или субдуральное. За исследуемый период наблюдали 4059 случаев ГИ. Среднее время между включением в исследование и возникновением инсульта составило 832 дня. Общий уровень заболеваемости ГИ в анализируемой когорте составил 1,7 (95% ДИ: 1,6–1,7) на 1000 человеко-лет, при этом самый высокий (нескорректированный) уровень наблюдался у пациентов, начинавших терапию СИОЗС (2,3, 95% ДИ: 2,2–2,4), а самый низкий – у больных, начинавших прием ТЦА (1,5, 95% ДИ: 1,4–1,5). По сравнению с текущим использованием ТЦА риск ГИ был выше при текущем использовании СИОЗС (скорректированное ОШ=1,39, 95% ДИ: 1,22–1,58), селективных ингибиторов обратного захвата серотонина и норадреналина (СИОЗСиН) (ОШ=1,69, 95% ДИ: 1,35–2,11), норадренергических и специфических серотонинергических антидепрессантов (НаССА) (ОШ=1,44, 95% ДИ: 1,22–1,69) и ингибиторов обратного захвата норадреналина – ИОЗН (3,81, 95% ДИ: 1,54–9,43), а при текущем использовании ингибиторов моноаминоксидазы (МАО), напротив, риск был меньше (ОШ=0,55, 95% ДИ: 0,28–1,05).

ОШ были схожими, когда применялись более конкретные определения случаев – при рассмотрении только случаев с диагнозами, подтвержденными визуализацией (анализ чувствительности – 1) или только случаи без травматического повреждения ГМ (анализ чувствительности – 2). Для СИОЗС, СИОЗСиН, НаССА и ИОЗН повышенный риск ГИ по сравнению с использованием TЦA наблюдался как у текущих пользователей с высоким исходным риском кровотечения (числом баллов по шкале HAS-BLED≥3), так и у пациентов с низким исходным риском кровотечения (числом баллов по шкале HAS-BLED – 2 и менее), принимавших ЛС данных групп.

По сравнению с терапией амитриптилином более высокий риск ГИ наблюдался при текущем применении ТЦА амитриптилиноксида (на момент подготовки материала не зарегистрирован в РФ) (ОШ=2,55, 95% ДИ: 1,36–4,77), кломипрамина (ОШ=1,88, 95% ДИ: 0,93–3,79), мапротилина (ОШ=3,23, 95% ДИ: 1,75–5,96) и нортриптилина (ОШ=3,46, 95% ДИ: 1,66–7,24); СИОЗС эсциталопрама (ОШ=2,12, 95% ДИ: 1,49–3,01) и циталопрама (ОШ=1,30, 95% ДИ: 1,07–1,57); СИОЗСиН венлафаксина (ОШ=2,17, 95% ДИ: 1,59–2,95); НАСА миртазапина (ОШ=1,24, 95% ДИ 1,01– 1,52) и ИОЗН ребоксетина (ОШ=3,07, 95% ДИ: 1,21–7,77). Меньший риск ГИ наблюдался при использовании ТЦА доксепина (ОШ=0,62, 95% ДИ: 0,49–0,79) и тримипрамина (ОШ=0,50, 95% ДИ: 0,37–0,67); СИОЗС пароксетина (ОШ=0,71, 95% ДИ: 0,49–1,04) и ингибитора МАО моклобемида (ОШ=0,46, 95% ДИ: 0,21–1,00).

Основываясь на полученных результатах, авторы данного исследования делают вывод, согласно которому использование препаратов, ингибирующих обратный захват серотонина и/ или норадреналина, увеличивает риск ГИ для пациентов в возрасте 65 лет и старше и этот риск варьируется в зависимости от применяемого антидепрессанта [12].

Однако необходимо отметить, что, согласно результатам поперечного эпидемиологического исследования, в котором приняли участие 4945 пациентов, получавших антидепрессанты, церебральные микрокровоизлияния возникли у 5,5% обследованных лиц, но статистически значимой причинноследственной связи между приемом СИОЗС и развитием ВМК выявлено не было [26]. Кроме того, в проведенных ранее рандомизированных контролируемых исследованиях (РКИ) не удалось выявить связь между приемом СИОЗС и повышением риска развития ВМК [27]. Однако эти результаты, наиболее вероятно, обусловлены редкостью данного побочного эффекта, небольшим размером выборки (небольшое число пациентов, участвовавших в этих исследованиях) и неполной отчетностью о побочных эффектах [27].

Таким образом, хотя в общей популяции пациентов, принимающих СИОЗС, ГИ развивается редко, тем не менее повышение относительного риска его возникновения, выявленное в большинстве исследований, может стать клинически значимым в группах высокого риска у пациентов, получающих оральные антикоагулянты (в т.ч. прямые оральные антикоагулянты) и/ или антиагреганты, пациенты с артериальной гипертензией, острым нарушением мозгового кровообращения в анамнезе или коагулопатиями [28].

Патофизиологический механизм. Серотонин в тромбоцитах необходим для поддержания гемостаза, при этом серотонин, находящийся в тромбоцитах, составляет более 99% от общей концентрации данного вещества в организме человека. После повреждения сосудов и активации тромбоцитов серотонин высвобождается в кровоток и связывается со специфическими рецепторами, вызывая вазоконстрикцию и агрегацию тромбоцитов, тем самым способствуя гемостазу [29]. СИОЗС могут уменьшать количество серотонина в тромбоцитах за счет ингибирования его обратного захвата, соответственно, результатом является угнетение агрегации тромбоцитов и увеличение риска кровотечений [30]. Необходимо иметь в виду, что сила ингибирования обратного захвата серотонина различается у разных СИОЗС и антидепрессантов в целом (см. выше) [11, 23]. Антитромбоцитарные эффекты СИОЗС были изучены как в экспериментальных (на лабораторных животных), так и в клинических исследованиях, они проявлялись уже через 1 или 2 недели после начала лечения препаратами данного класса ЛС [17].

Факторы риска. Антитромбоцитарные эффекты СИОЗС считаются дозозависимыми [13]. Кроме того, факторами риска предположительно служат злоупотребление алкоголем и курение [31]. Существенно увеличить риск ВЧК может также одновременное применение антикоагулянтов, антиагрегантов, а также НПВС (подробнее будет рассматриваться далее) [17, 32, 33].

Клиническая картина ВМК, ассоциированного с применением СИОЗС, не имеет патогномоничных симптомов и признаков.

Диагностика и лечение проводятся в соответствии с действующими рекомендациями по геморрагическому инсульту [1].

Профилактика. Для популяции в целом и для пациентов с геморрагическим или ишемическим инсультом в анамнезе, которым показано лечение СИОЗС, по-прежнему недостаточно убедительных данных, чтобы сформулировать конкретные практические рекомендации в отношении снижения риска ГИ, ассоциированного с применением СИОЗС, особенно на фоне сопутствующей антитромбоцитарной и/или антикоагулянтной терапии [34]. Хотя риск ВЧК в зависимости от степени ингибирования обратного захвата серотонина оценивался только в нескольких исследованиях, тем не менее потенциально более высокий риск развития данного побочного эффекта при применении сильных ингибиторов предполагает, что у пациентов с высоким риском его возникновения предпочтительнее назначение промежуточных или слабых ингибиторов обратного захвата серотонина [11].

Однако при обсуждении вопроса о возможной связи приема СИОЗС с повышением риска развития ВМК необходимо отметить и положительные эффекты антидепрессантов. Так, некоторые ЛС из данного класса, такие, например, как имипрамин и флуоксетин, могут индуцировать экспрессию генов, ассоциированных с нейропротекцией, например гемоксигеназы-1 [35]. Кроме того, согласно результатам исследования J.M. Marquez-Romero et al. [36], использование флуоксетина в дополнение к физической реабилитации помогает улучшить двигательное восстановление после ВМК.

Данные анамнеза, нейровизуализации (наличие/отсутствие микрокровоизлияний) и, возможно, некоторые генетические биомаркеры смогут в будущем помочь выявлять пациентов с ВМК в анамнезе, для которых прием СИОЗС будет более безопасен [37].

Нестероидные противовоспалительные средства (НПВС)

Распространенность. НПВС являются широко используемой группой ЛС [38]. Несмотря на их эффективность в коррекции болевых синдромов, растет настороженность в плане безопасности применения НПВС, поскольку применение препаратов данного класса, по данным ряда исследований, ассоциировано с повышенным риском сердечно-сосудистых, цереброваскулярных заболеваний и кровотечений из верхних отделов желудочно-кишечного тракта [39, 40]. Однако влиянию НПВС на риск инсульта, особенно геморрагического, уделяется не так много внимания. Для оценки связи между приемом НПВС и риском ГИ в 2018 г. был проведен систематический обзор и мета-анализ [7], авторы которого рассмотрели и обобщили эпидемиологические исследования, в которых оценивалась связь между применением НПВС и риском ГИ. Общий объединенный ОР ГИ составил 1,332 (95% ДИ: 1,105–1,605; р=0,003) для модели со случайным эффектом. При анализе подгрупп статистически значимое увеличение риска развития ГИ наблюдалось у пациентов, принимавших мелоксикам, диклофенак и индометацин (ОР=1,48, 95% ДИ: 1,149–1,912; ОР=1,392, 95% ДИ: 1,107–1,751 и ОР=1,363, 95% ДИ: 1,088–1,706 соответственно) [7]. Согласно полученным результатам, авторы данного мета-анализа сделали вывод: использование НПВС статистически значимо ассоциировано с более высоким риском развития ГИ. Однако эти результаты следует интерпретировать с известной долей допустимости, поскольку из-за обсервационного дизайна отдельных исследований были возможны смещения. Тем не менее авторы данной работы рекомендуют использовать НПВС с осторожностью, а их безопасность тщательно мониторировать [7].

Авторы другого мета-анализа, включившего 10 когортных и исследований типа «случай–контроль», приводят следующие данные: использование НПВС как отдельной группы препаратов было ассоциировано с небольшим и статистически незначимым увеличением риска ГИ с объединенным ОР=1,09 (95% ДИ: 0,98–1,22) [41]. При этом анализ риска ГИ на фоне применения отдельных представителей класса НПВС выявил статистически значимое его увеличение для пациентов, принимавших диклофенак и мелоксикам (ОР=1,27, 95% ДИ: 1,02–1,59 и ОР=1,27, 95% ДИ: 1,08–1,50 соответственно). Риск для пациентов, принимавших рофекоксиб (отозван с рынка в 2004 г. в связи с повышением риска сердечно-сосудистых осложнений), также был выше, но это повышение не было статистически значимым (ОР=1,35, 95% ДИ: 0,88–2,06) [41].

Следовательно, по данным мета-анализа, использование НПВС в целом не было ассоциировано с повышенным риском ГИ, тем не менее он был незначительно повышен у пациентов, принимавших диклофенак и мелоксикам [41].

Согласно датским исследователям, изучавшим все ГИ в этой стране и риск их рецидива, повышенного риска рецидива ГИ во время лечения НПВС не наблюдается (ОР=0,79, 95% ДИ: 0,41–1,54) [42].

Также проводились работы, изучавшие риск ВЧК на фоне совместного применения антидепрессантов и НПВС [43, 44]. Согласно авторам гнездового исследования «случай–контроль внутри когорты» [43], у пациентов, одновременно принимавших антидепрессанты и НПВС в интервале 1–30 дней до возникновения ВЧК, вероятность развития данного тяжелого побочного эффекта была на 50% выше (ОШ=1,53, 95% ДИ: 1,31–1,80) по сравнению с таковым у пациентов, получавших только антидепрессанты. Одновременное применение неселективных НПВС и антидепрессантов повышало риск развития ВЧК по сравнению с приемом только антидепрессантов (ОШ=1,56, 95% ДИ: 1,31–1,84), в то время как одновременное использование селективных ингибиторов циклооксигеназы-2 (ЦОГ-2) с антидепрессантами риск ВЧК не изменяло. Что касается класса антидепрессантов, препараты нового поколения увеличивали вероятность развития ВЧК на 60% при одновременном применении с НПВС. К данной группе антидепрессантов относились тразодон, бупропион, миртазапин, агомелатин, и моклобемид [43].

Данные о риске ГИ из РКИ ограничены, поскольку в большинстве исследований инсульт описывался как комбинированное событие и о частоте ишемического и геморрагического подтипа отдельно не сообщалась. Только в нескольких РКИ, изучавших эффективность и безопасность рофекоксиба, сообщалось о частоте ГИ [45, 46]. Данные этих исследований трудно интерпретировать, поскольку частота ГИ была крайне низкой. Например, в 4-летнем рандомизированном плацебо-контролируемом исследовании с участием 1551 пациента был зарегистрирован 1 случай ГИ в группе рофекоксиба и 2 в контрольной группе [46]. Патофизиологический механизм. Патофизиологические механизмы связи между применением НПВС и повышенным риском развития ГИ остаются до конца неясным. Однако имеется несколько возможных объяснений данной ассоциации [7]. Во-первых, НПВС способствуют быстрой задержке жидкости в паренхиме головного мозга, что связано с нарушением нормальной анатомии и повышением давления в просвете сосуда. Во-вторых, длительный прием НПВС способствует разрыву артериальных аневризм и формированию других патологических изменений сосудов головного мозга. В-третьих, на фоне приема НПВС нарушается баланс простагландинов, тромбоксана и простациклина, следовательно, меняется направленность их действия на функцию сосудистой системы, агрегацию тромбоцитов и пролиферацию гладкой мускулатуры. Так, ЦОГ-1 влияет на синтез тромбоксана – мощного вазоконстриктора и агониста тромбоцитов. Ингибирование синтеза тромбоксана А2 под воздействием НПВС повышает риск геморрагических осложнений и может в т.ч. увеличивать риск ГИ [7]. Сочетание вазоконстрикции и задержки соли/жидкости может в конечном итоге приводить к артериальной гипертензии, одному из главных факторов риска развития ВМК. Это также может объяснять значительный риск ВМК, наблюдаемый при применении диклофенака и мелоксикама, двух традиционных НПВС с самой высокой селективностью в отношении ЦОГ-2 [47].

Факторы риска. Согласно P.-H. Hou et al. [43], с повышенным риском развития ВЧК ассоциировано одновременное применение антидепрессантов и НПВС, особенно НПВС – неселективных ингибиторов ЦОГ и серотонинергических антидепрессантов. С учетом широкого использования этих двух классов препаратов данное лекарственное взаимодействие заслуживает самого пристального внимания.

Клиническая картина ГИ, ассоциированного с применением НПВС, не имеет патогномоничных симптомов и признаков.

Диагностика, лечение и профилактика проводятся в соответствии с действующими рекомендациями по ГИ [1].

Таким образом, вопрос ГИ, индуцированного приемом НПВС, сложен и до конца не изучен. Данный побочный эффект не был выявлен в РКИ, а результаты мета-анализов и систематических обзоров противоречивы. Тем не менее лечащие врачи должны принимать во внимание потенциальный риск развития ГИ на фоне применения НПВС, а при возникновении симптомов инсульта необходимо в т.ч. тщательно собирать информацию о всех принимаемых пациентом препаратах, включая НПВС. Решение о назначении НПВС следует принимать в каждом конкретном случае строго индивидуально с учетом как потенциальной пользы от их приема, так и потенциальных рисков развития побпчных эффектов [7].

Ингибиторы ГМГ-КоА-редуктазы (статины)

Распространенность. Статины являются одним из наиболее часто используемых препаратов: на их долю приходится 1 из 15 врачебных назначений [48]. Необходимость применения статинов для улучшения прогноза трудно переоценить, т.к. они снижают риск больших сосудистых событий на 20% [49].

Однако имеются некоторые эпидемиологические и клинические данные, которые свидетельствуют о том, что очень низкие концентрации холестерина, достигаемые при терапии высокими дозами статинов, могут быть ассоциированы с повышенным риском развития ГИ [8, 50–54]. Так, в исследовании HPS (Heart Protection Study) [55] у пациентов, у которых в анамнезе был инсульт или транзиторная ишемическая атака (ТИА), выявлена тенденция к более высокому риску ВМК на фоне лечения симвастатином в дозе 40 мг по сравнению с плацебо. В исследовании SPARCL (Stroke Prevention by Aggressive Reduction in Cholesterol Levels) [8], в котором оценивалась эффективность и безопасность высокодозовой статинотерапии (80 мг аторвастатина) у пациентов с ишемическим инсультом или ТИА, у больных, рандомизированных в группу аторвастатина, частота ВМК была статистически значимо выше, чем в группе плацебо (ОР=1,66, 95% ДИ: 1,08– 2,55). Однако авторы исследования [8] отмечают, что ГИ исходно не рассматривался в качестве конечной точки исследования, что снижает значимость полученных результатов. Кроме того, исследователи не дифференцировали САК и ВМК. Наконец, частота фатальных ГИ в данном исследовании не была увеличена. Возможно, эта ассоциация была случайной: в основной статье представлено 49 различных статистических анализов [8].

Однако результаты исследования SPARCL подчеркнули необходимость дальнейшего изучения влияния применения статинов на риск развития ГИ. Внимание исследователей к данной проблеме привело к созданию систематического обзора и мета-анализа РКИ и наблюдательных исследований [56]. Эта работа включила 248 391 пациента и 14 784 случая ВМК; 23 РКИ включали в общей сложности 526 518 пациенто-лет наблюдения со средним периодом наблюдения 3,9 года. По результатам данных РКИ, ОР ВМК составил 1,1 (95% ДИ: 0,86–1,42; I2=30%). Авторы систематического обзора обнаружили статистически значимое снижение частоты инсульта в целом (ОР=0,85, 95% ДИ: 0,78–0,93; I2=40%) и ишемического инсульта (ОР=0,83, 95% ДИ: 0,75–0,92; I2=37%) в частности. Среди 19 обсервационных исследований (n=117 948 пациентов) 12 были когортными, 6 типа «случай–контроль» и одно перекрестное исследование «случай–контроль». Когортные исследования обеспечили в общей сложности 219 459 пациентолет наблюдения (медиана – 3,0; IQR – 1,4–4,1 года). Согласно результатам систематического обзора данных работ, у пациентов с лобарным кровоизлиянием в анамнезе, получавших статины, не было обнаружено связи между приемом статинов и рецидивом ВМК (нескорректированное ОР=0,8, 95% ДИ: 0,2–2,5; сОР=0,7, 95% ДИ: 0,2–3,4), хотя 95% ДИ были широкими [57].

Анализ чувствительности по особенностям дизайна исследования, характеристикам включенных пациентов существенно не влиял на результаты [56]. Кроме того, необходимо отметить, что интенсивность гиполипидемической терапии не коррелировала с риском развития ВМК в РКИ; дополнительный анализ шести высокоинтенсивных схем статинотерапии по сравнению с умеренно-интенсивными, о котором сообщили авторы Cholesterol Treatment Trial [49], также не обнаружил существенных доказательств в пользу наличия зависимости доза-реакция (ОР=1,21, 95% ДИ: 0,85– 1,71). Авторы исследования SPARCL, о котором говорилось выше, также сообщали, что у пациентов, у которых снижение уровня холестерина липопротеидов низкой плотности (ЛПНП) составляло ≥50% от исходного уровня, риск развития ГИ был сопоставим с таковым у пациентов, у которых уровень холестерина ЛПНП увеличивался или не изменялся во время исследования (ОР=1,04, 95% ДИ: 0,61 –1,78) [58].

Таким образом, авторы данного систематического обзора и мета-анализа делают вывод, согласно которому в широком диапазоне исследований не прослеживается связи между применением статинов и риском развития ВМК. Это отсутствие связи было в значительной степени постоянным в разных условиях (схемы приема статинов и дизайн исследований). Поскольку факторы риска ВМК сходны с таковыми для сердечно-сосудистых событий, обусловленных атеросклерозом (включая курение, артериальную гипертензию, ожирение и сахарный диабет), клиницисты должны продолжать использовать алгоритмы лечения в соответствии с действующими рекомендациями и назначать статины, исходя из риска сердечно-сосудистых осложнений у конкретного пациента [56].

Необходимо также упомянуть метаанализ J.S. McKinney et al. [59], в который было включено 31 РКИ, изучавшего эффективность и безопасность статинотерапии. В данные РКИ были рандомизированы в общей сложности 182 803 пациента: 91 588 – для активной терапии и 91 215 – в группы контроля. Медиана продолжительности наблюдения составила 46,8 месяца. В первичном анализе оценки риска ВМК по данным РКИ статинотерапия не была ассоциирована с увеличением ВМК (ОШ=1,08, 95% ДИ: 0,88–1,32).

Статистически значимой разницы в риске ВМК не наблюдалось при стратификации данных в зависимости от группы контроля («стандартная терапия», плацебо или терапия статином в более низкой дозе) или в зависимости от того, относилось ли исследование к первичной или ко вторичной профилактике неблагоприятных сердечно-сосудистых событий. Как и в упомянутых ранее работах, риск ВМК не зависел от степени снижения уровня ЛПНП или от достигнутого уровня ЛПНП. По мнению авторов, значительное снижение общего числа инсультов и смертности от всех причин более чем компенсирует любое незначительное увеличение риска ВМК [59]. Эти выводы подтверждаются и в упоминавшемся исследовании P. Amarenco et al. [8], в котором было обнаружено увеличение распространенности ВМК на фоне статинотерапии: общая польза в плане снижения сердечно-сосудистого риска, ассоциированная с применением статинов, перевешивала риск ВМК.

Согласно авторам еще одного мета-анализа [60], который включал в общей сложности более 300 тыс. пациенто-лет наблюдения, у пациентов с предшествовавшим ВМК прием статинов не был ассоциирован с повышенным риском его рецидива. При этом у пациентов с ишемическим инсультом в анамнезе авторы обнаружили явное преимущество статинов в плане снижения частоты повторного ишемического инсульта. Кроме того, прием статинов был ассоциирован со значительным улучшением показателей смертности и функциональных исходов инсульта независимо от его подтипа [60].

Более того, в последнее время появляются данные о снижении риска ВМК на фоне статинотерапии. Так, A.R. Ribe et al. [61] провели популяционное когортное исследование с использованием информации из датских национальных регистров. Авторы включили в анализ всех пациентов без инсульта в анамнезе, получавших терапию статинами: 519 894 пациента, у которых была инициирована статинотерапия, и 1 222 185 не принимавших статины. Всего среди принимавших статины произошло 1409 (0,25%) ВМК по сравнению с 0,30% среди не принимавших. Это соответствует общему сОР=0,85 (95% ДИ: 0,80–0,90) для пациентов, принимавших статины, по сравнению с лицами, не принимавшими данные ЛС, с коррекцией на социально-демографические факторы и наличие сопутствующих заболеваний. Риск ВМК был одинаковым для пациентов, принимавших и не принимавших статины, в течение первых 180 дней наблюдения (сОР90–180 дней=0,98, 95% ДИ: 0,80–1,21). Тем не менее в период от 180 дней до 10 лет наблюдения риск ВМК был на 22–35% ниже среди лиц, принимавших статины (ОР180–365 дней=0,65, 95% ДИ: 0,55–0,78; ОР1–2 года=0,78, 95% ДИ: 0,69–0,90, ОР2–10 лет=0,72, 95% ДИ: 0,66–0,78). По сравнению с отсутствием такой терапии полностью с ОР ВМК составил 0,98 (95% ДИ: 0,69–1,40) для аторвастатина, 0,76 (95% ДИ: 0,71–0,82) для статинов, отличных от аторвастатина, 0,86 (95% ДИ: 0,71–0,82, 95% ДИ: 0,81–0,91) для липофильных статинов (аторвастатин, флувастатин, ловастатин, церивастатин и симвастатин) и 0,81 (95% ДИ: 0,49–1,37) для гидрофильных статинов (правастатин и розувастатин) [61].

Наблюдавшийся в других работах риск ВМК на фоне статинотерапии авторы приведенного исследования объясняют недостаточным числом пациентов в выборке, отсутствием общенациональных данных и возможности наблюдать пациентов, принимавших статины, в динамике. Кроме того, в таких исследованиях не учитывали факт прекращения и возобновления терапии статинами. В более ранних исследованиях также не учитывался факт одновременного применения других возможных препаратов – индукторов ВМК [61].

Таким образом, по данным этого крупного национального исследования, авторы делают вывод: среди пациентов без инсульта в анамнезе, те, которые принимали статины, имели более низкий риск развития ВМК, чем лица, у кого данная терапия не применялась. Выявленный эффект наблюдался в период от 6 месяцев после начала приема статинов и на протяжении всего периода наблюдения. Необходимо отметить, что эти результаты не могут быть объяснены лучшим состоянием здоровья пациентов, начавших принимать статины, чем тех, кто их не принимал. У пациентов, получавших терапию статинами, был сходный риск ВМК и повышенный риск ишемического инсульта по сравнению с теми, кто не принимал статины. Кроме того, снижение риска ВМК нельзя было объяснить различиями между принимавшими и не принимавшими статины с точки зрения социально-демографических факторов, сопутствующих заболеваний, других ЛС, применение которых ассоциировано с повышенным риском развития инсульта, или параллельных схем лечения. Таким образом, результаты данного исследования предполагают, что у пациентов без инсульта в анамнезе использование статинов ассоциируется со снижением риска развития ВМК и что потенциальный отказ от назначения статинов из-за опасений по поводу повышенного риска ВМК в этой популяции представляется необоснованным [61].

Патофизиологический механизм. Предполагалось, что адекватные концентрации холестерина необходимы для поддержания целостности мелких сосудов и предотвращения их разрыва [62]. Ингибируя образование холестерина, статины потенциально могут предрасполагать к нарушению структуры сосудистой стенки. Считается, что ВМК возникает из-за небольших разрывов стенок перфорантных артерий, которые ответвляются от крупных мозговых сосудов, внутрипаренхиматозное кровотечение может возникать, когда система свертывания крови не может компенсировать эти нарушения [63]. Кроме того, в развитии ВМК на фоне данной терапии, возможно, играют роль такие механизмы, как ингибирование агрегации тромбоцитов, усиление фибринолиза и снижение тромбообразования [64].

Однако, как обсуждалось выше, связь между применением статинов и риском развития ВМК сомнительна, более того, возможен даже обратный эффект. Протективное действие статинов может быть обусловлено тем, что статины могут уменьшать окислительный стресс и воспаление, улучшать функцию эндотелия и стабилизировать атеросклеротические бляшки, следовательно, потенциально снижать склонность к разрыву сосудов и последующему кровотечению [65]. Кроме того, более низкий риск ишемического инсульта, достигнутый благодаря гиполипидемической терапии, может частично способствовать снижению риска ВМК, поскольку у части пациентов с ишемическим инсультом происходит его геморрагическая трансформация [66].

Факторы риска. Исследователи, предполагавшие, что статины являются препаратом – индуктором ВМК, приводили следующие факторы риска развития данного побочного эффекта: терапия статинами в высоких дозировках, возраст >65 лет, мужской пол, артериальная гипертензия 2-й степени на визите, предшествовавшем ГИ, перенесенный ишемический инсульт или ТИА в анамнезе [8].

Клиническая картина, диагностика, лечение и профилактика. Поскольку связь между приемом статинов в высоких дозировках и риском развития ВМК весьма противоречива, обсуждать особенности клинической картины, диагностики, лечения и профилактики не представляется целесообразным.

Подводя итог вышесказанному, необходимо привести положения, касающиеся риска ВМК на фоне статинотерапии, сформулированные в литературном обзоре побочных эффектов статинов, опубликованном в European Heart Journal в 2018 г. [67]. Выводы авторов данной работы схожи с положениями, приведенными авторами исследований, описанных выше: терапия статинами снижает риск первого или последующих ишемических инсультов на 15–35% на каждый ммоль/л снижения уровня ЛПНП. В то время как авторы исследования SPARCL предполагают небольшое увеличение частоты ГИ у пациентов с перенесенным инсультом в анамнезе, этот возможный повышенный риск, связанный со снижением уровня ЛПНП, не был подтвержден при анализе существенной доказательной базы эффективности и безопасности статинотерапии: РКИ, когортные и исследования типа «случай–контроль». Пациентам с цереброваскулярными заболеваниями в анамнезе не показано никаких изменений в режиме приема статинов [67].

Заключение

Таким образом, к препаратам – индукторам лекарственно-индуцированных ГИ/ВМК/ВЧК относятся такие препараты, как СИОЗС и НПВС. Ранее предполагавшаяся связь между применением статинов, снижением уровня ЛПНП и увеличением риска ГИ весьма сомнительна. Более того, возможен даже протективный эффект препаратов данной группы в отношении риска развития ВМК. Методы профилактики данного побочного эффекта при применении данных групп препаратов в настоящее время не разработаны. Для снижения риска развития ГИ на фоне применения СИОЗС представляется возможным применение препаратов с более слабой степенью ингибирования серотонина. Каждому конкретному пациенту следует назначать НПВС с учетом как потенциальной пользы от их приема, так и потенциальных рисков развития побочных эффектов данной терапии.

Список литературы

1. Клинические рекомендации. Геморрагический инсульт. Минздрав России, Ассоциация нейрохирургов России, Всероссийское общество неврологов, Ассоциация анестезиологов и реаниматологов России, Ассоциация реабилитологов России. Пересмотр 2020 г.

2. Keep R.F., Hua Y., Xi G. Intracerebral haemorrhage: mechanisms of injury and therapeutic targets. Lancet. Neurol. 2012;11(8):720–31. Doi: 10.1016/S1474-4422(12)70104-7.

3. Unnithan A.K.A., Mehta P. Hemorrhagic Stroke.

4. An S.J., Kim T.J., Yoon B.W. Epidemiology, Risk Factors, and Clinical Features of Intracerebral Hemorrhage: An Update. J Stroke. 2017;19(1):3–10. Doi: 10.5853/jos.2016.00864.

5. Tisdale J.E., Miller D.A. Drug Induced Diseases: Prevention, Detection, and Management. 3rd Ed. Bethesda, Md.: American Society of Health- System Pharmacists; 2018;1399. Р. 237–51.

6. Hackam D.G., Mrkobrada M. Selective serotonin reuptake inhibitors and brain hemorrhage: a meta-analysis. Neurol. 2012;79(18):1862– 65. Doi: 10.1212/WNL.0b013e318271f848.

7. Islam M.M., Poly T.N., Walther B.A., et al. Risk of Hemorrhagic Stroke in Patients Exposed to Nonsteroidal Anti-Inflammatory Drugs: A Meta-Analysis of Observational Studies. Neuroepidemiol. 2018;51(3–4):166–76. Doi: 10.1159/000490741.

8. Amarenco P., Bogousslavsky J., Callahan A., et al. High-dose atorvastatin after stroke or transient ischemic attack

9. Dam M., Tonin P., De Boni A., et al. Effects of fluoxetine and maprotiline on functional recovery in poststroke hemiplegic patients undergoing rehabilitation therapy. Stroke. 1996;27(7):1211–14. Doi: 10.1161/01. str.27.7.1211.

10. Jiang H.Y., Chen H.Z., Hu X.J., et al. Use of selective serotonin reuptake inhibitors and risk of upper gastrointestinal bleeding: a systematic review and meta-analysis. Clin Gastroenterol Hepatol. 2015;13(1):42–50.e3. Doi: 10.1016/j.cgh.2014.06.021.

11. Douros A., Ades M., Renoux C. Risk of Intracranial Hemorrhage Associated with the Use of Antidepressants Inhibiting Serotonin Reuptake: A Systematic Review. CNS. Drugs. 2018;32(4):321–34. Doi: 10.1007/s40263- 018-0507-7.

12. Schafer W., Princk C., Kollhorst B., Schink T. Antidepressants and the Risk of Hemorrhagic Stroke in the Elderly: a Nested Case-Control Study. Drug Saf. 2019;42(9):1081–89. Doi: 10.1007/s40264-019-00837-y.

13. Bak S., Tsiropoulos I., Kjaersgaard J.O., et al. Selective serotonin reuptake inhibitors and the risk of stroke: a population-based case-control study. Stroke. 2002;33(6):1465–73. Doi: 10.1161/01.str.0000018589.56991.ba.

14. Chen Y., Guo J.J., Li H., et al. Risk of cerebrovascular events associated with antidepressant use in patients with depression: a population-based, nested case-control study. Ann Pharmacother. 2008;42(2):177–84. Doi: 10.1345/aph.1K369.

15. de Abajo F.J., Jick H., Derby L., et al. Intracranial haemorrhage and use of selective serotonin reuptake inhibitors. Br J Clin Pharmacol. 2000;50(1):43–7. Doi: 10.1046/j.1365-2125.2000.00216.x.

16. Douglas I., Smeeth L., Irvine D. The use of antidepressants and the risk of haemorrhagic stroke: a nested case control study. Br J Clin Pharmacol. 2011;71(1):116–20. Doi: 10.1111/j.1365-2125.2010.03797.x.

17. Renoux C., Vahey S., Dell’Aniello S., Boivin J.F. Association of Selective Serotonin Reuptake Inhibitors With the Risk for Spontaneous Intracranial Hemorrhage. JAMA. Neurol. 2017;74(2):173–80. Doi: 10.1001/ jamaneurol.2016.4529.

18. Smoller J.W., Allison M., Cochrane B.B., et al. Antidepressant use and risk of incident cardiovascular morbidity and mortality among postmenopausal women in the Women’s Health Initiative study. Arch Intern Med. 2009;169(22):2128–39. Doi: 10.1001/ archinternmed.2009.436.

19. Lee Y.C., Lin C.H., Lin M.S., et al. Comparison of the effects of serotonin-norepinephrine reuptake inhibitors versus selective serotonin reuptake inhibitors on cerebrovascular events. J Clin Psychiatry. 2016;77(1):e1–7. Doi: 10.4088/JCP.14m09394.

20. Kharofa J., Sekar P., Haverbusch M., et al. Selective serotonin reuptake inhibitors and risk of hemorrhagic stroke. Stroke. 2007;38(11):3049–51. Doi: 10.1161/ STROKEAHA.107.491472.

21. Verdel B.M., Souverein P.C., Meenks S.D., et al. Use of serotonergic drugs and the risk of bleeding. Clin Pharmacol Ther. 2011;89(1):89– 96. Doi: 10.1038/clpt.2010.240.

22. Wu C.S., Wang S.C., Cheng Y.C., Gau S.S. Association of cerebrovascular events with antidepressant use: a case-crossover study. Am J Psychiatry. 2011;168(5):511–21. Doi: 10.1176/appi.ajp.2010.10071064.

23. Supplementary Online Content. Available from: https://cdn.jamanetwork.com/ama/ content_public/journal/neur/936020/ noi160092supp1_prod.pdf?Expires=1660 630954&Signature=ESsVBk2cF08s4aSQ9k dZkDADISlRBafsD1ReAy4OeLjsKSdnaVbKyy iCnawJdCE0cTH9MlDBzQNoTYA4HeNCDkT fVKtaVY4qSQKd55uIYa9sZkaWV9VGnrv17 U5jwD5EbyS9ey9izgUsJAdEYfOSv7wsV~cJ 5W3gUK1WPmacH~7dsE1mgBwqzl69TM7 1SqFro-RunzPHC0JQnMkXWb8Ycx~nRR2U- T8hQdaVl7WJT5NYJ19C0TYbjkkPPgwIzcl MQI50ONiy1ZIBEXNXqZE~TckyyEYmJKLJL Z35Waa~yaIZ~qVxcsN36CvOKPI4RM4pZ tGXnW6-ZAWk~LJXWJ66Tg__&Key-Pair- Id=APKAIE5G5CRDK6RD3PGA (Link is active 12.07.2022).

24. Castro V.M., Gallagher P.J., Clements C.C., et al. Incident user cohort study of risk for gastrointestinal bleed and stroke in individuals with major depressive disorder treated with antidepressants. BMJ. Open. 2012;2(2):e000544. Doi: 10.1136/ bmjopen-2011-000544.

25. Chen Y., Guo J.J., Patel N.C. Hemorrhagic stroke associated with antidepressant use in patients with depression: does degree of serotonin reuptake inhibition matter? Pharmacoepidemiol Drug Saf. 2009;18(3):196–202. Doi: 10.1002/pds.1699.

26. Aarts N., Akoudad S., Noordam R., et al. Inhibition of serotonin reuptake by antidepressants and cerebral microbleeds in the general population. Stroke. 2014;45(7):1951– 57. Doi: 10.1161/STROKEAHA.114.004990.

27. Swenson J.R., Doucette S., Fergusson D. Adverse cardiovascular events in antidepressant trials involving high-risk patients: a systematic review of randomized trials. Can J Psychiatry. 2006;51(14):923–29. Doi: 10.1177/070674370605101408.

28. Meretoja A., Strbian D., Putaala J., et al. SMASH-U: a proposal for etiologic classification of intracerebral hemorrhage. Stroke. 2012;43(10):2592–97. Doi: 10.1161/ STROKEAHA.112.661603.

29. Li N., Wallen N.H., Ladjevardi M., Hjemdahl P. Effects of serotonin on platelet activation in whole blood. Blood Coagul Fibrinolysis. 1997;8(8):517–23. Doi: 10.1097/00001721- 199711000-00006.

30. De Clerck F. The role of serotonin in thrombogenesis. Clin Physiol Biochem. 1990;8(Suppl. 3):40–9.

31. Ramasubbu R. SSRI treatment-associated stroke: causality assessment in two cases. Ann Pharmacother. 2004;38(7–8):1197–201. Doi: 10.1345/aph.1D624.

32. Nochaiwong S., Ruengorn C., Awiphan R., et al. Use of serotonin reuptake inhibitor antidepressants and the risk of bleeding complications in patients on anticoagulant or antiplatelet agents: a systematic review and meta-analysis. Ann Med. 2022;54(1):80–97. Doi: 10.1080/07853890.2021.2017474.

33. Hou P.C., Lin F.J., Lin S.Y., et al. Risk of Intracranial Hemorrhage With Concomitant Use of Antidepressants and Nonsteroidal Anti- inflammatory Drugs: A Nested Case-Control Study. Ann Pharmacother. 2021;55(8):941– 48. Doi: 10.1177/1060028020980417.

34. Löppönen P., Tetri S., Juvela S., et al. Association between warfarin combined with serotonin-modulating antidepressants and increased case fatality in primary intracerebral hemorrhage: a population-based study. J Neurosurg. 2014;120(6):1358–63. doi: 10.3171/2013.12.JNS131898.

35. Zou C., Huang X., Lan X., et al. Potential Genes and Mechanisms Linking Intracerebral Hemorrhage and Depression: A Bioinformatics- Based Study. Int J Gen Med. 2021;14:1213– 26. Doi: 10.2147/IJGM.S302916.

36. Marquez-Romero J.M., Arauz A., Ruiz-Sandoval J.L., et al. Fluoxetine for motor recovery after acute intracerebral hemorrhage (FMRICH): study protocol for a randomized, double- blind, placebo-controlled, multicenter trial. Trials. 2013;14:77. Doi: 10.1186/1745- 6215-14-77.

37. Kubiszewski P., Sugita L., Kourkoulis C., et al. Association of Selective Serotonin Reuptake Inhibitor Use After Intracerebral Hemorrhage With Hemorrhage Recurrence and Depression Severity

38. Abdulla A., Adams N., Bone M., et al. Guidance on the management of pain in older people. Age and ageing. 2013;42:i1–57. 10.1093/ageing/ afs200.

39. ADAPT Research Group. Cardiovascular and cerebrovascular events in the randomized, controlled Alzheimer’s Disease Anti- Inflammatory Prevention Trial (ADAPT). PLoS. Clin. Trials. 2006;1(7):e33. Doi: 10.1371/ journal.pctr.0010033.

40. Laporte J.R., Ibanez L., Vidal X., et al. Upper gastrointestinal bleeding associated with the use of NSAIDs: newer versus older agents. Drug Saf. 2004;27(6):411–20. Doi: 10.2165/00002018-200427060-00005.

41. Ungprasert P., Matteson E.L., Thongprayoon C. Nonaspirin Nonsteroidal Anti-Inflammatory Drugs and Risk of Hemorrhagic Stroke: A Systematic Review and Meta-Analysis of Observational Studies. Stroke. 2016;47(2):356–64. Doi: 10.1161/ STROKEAHA.115.011678.

42. Schmidt L.B., Goertz S., Wohlfahrt J., et al. Recurrent Intracerebral Hemorrhage: Associations with Comorbidities and Medicine with Antithrombotic Effects. PLoS One. 2016;11(11):e0166223. Doi: 10.1371/ journal.pone.0166223.

43. Hou P.C., Lin F.J., Lin S.Y., et al. Risk of Intracranial Hemorrhage With Concomitant Use of Antidepressants and Nonsteroidal Anti- inflammatory Drugs: A Nested Case-Control Study. Ann Pharmacother. 2021;55(8):941–48. Doi: 10.1177/1060028020980417.

44. Shin J.Y., Park M.J., Lee S.H., et al. Risk of intracranial haemorrhage in antidepressant users with concurrent use of non-steroidal anti- inflammatory drugs: nationwide propensity score matched study. BMJ. 2015;351:h3517. Doi: 10.1136/bmj.h3517.

45. Bresalier R.S., Sandler R.S., Quan H., et al. Cardiovascular events associated with rofecoxib in a colorectal adenoma chemoprevention trial

46. Kerr D.J., Dunn J.A., Langman M.J., et al. Rofecoxib and cardiovascular adverse events in adjuvant treatment of colorectal cancer. N Engl J Med. 2007;357(4):360–69. Doi: 10.1056/ NEJMoa071841.

47. Antman E.M., DeMets D., Loscalzo J. Cyclooxygenase inhibition and cardiovascular risk. Circulation. 2005;112(5):759–70. Doi: 10.1161/CIRCULATIONAHA.105.568451.

48. Audi S., Burrage D.R., Lonsdale D.O., et al. The ‘top 100’ drugs and classes in England: an updated ‘starter formulary’ for trainee prescribers. Br J Clin Pharmacol. 2018;84(11):2562–71. Doi: 10.1111/ bcp.13709.

49. Baigent C., Blackwell L., et al. Cholesterol Treatment Trialists’ (CTT) Collaboration. Efficacy and safety of more intensive lowering of LDL cholesterol: a meta-analysis of data from 170,000 participants in 26 randomised trials. Lancet. 2010;376(9753):1670–81. Doi: 10.1016/S0140-6736(10)61350-5.

50. Ariesen M.J., Claus S.P., Rinkel G.J., Algra A. Risk factors for intracerebral hemorrhage in the general population: a systematic review. Stroke. 2003;34(8):2060–65. Doi: 10.1161/01. STR.0000080678.09344.8D.

51. Iso H., Jacobs D.R. Jr, Wentworth D., et al. Serum cholesterol levels and six-year mortality from stroke in 350,977 men screened for the multiple risk factor intervention trial. N Engl J Med. 1989;320(14):904–10. Doi: 10.1056/ NEJM198904063201405.

52. Sturgeon J.D., Folsom A.R., Longstreth W.T., et al. Risk factors for intracerebral hemorrhage in a pooled prospective study. Stroke. 2007;38(10):2718–25. Doi: 10.1161/ STROKEAHA.107.487090.

53. Thrift A., McNeil J., Donnan G; Melbourne Risk Factor Study Group. Reduced frequency of high cholesterol levels among patients with intracerebral haemorrhage. J Clin Neurosci. 2002;9(4):376–80. Doi: 10.1054/jocn.2002.1111.

54. Goldstein L.B., Amarenco P., Szarek M., et al. Hemorrhagic stroke in the Stroke Prevention by Aggressive Reduction in Cholesterol Levels study. Neurol. 2008;70(24 Pt. 2):2364–70. Doi: 10.1212/01.wnl.0000296277.63350.77.

55. National Cholesterol Education Program (NCEP) Expert Panel on Detection, Evaluation, and Treatment of High Blood Cholesterol in Adults (Adult Treatment Panel III). Third Report of the National Cholesterol Education Program (NCEP) Expert Panel on Detection, Evaluation, and Treatment of High Blood Cholesterol in Adults (Adult Treatment Panel III) final report. Circulation. 2002;106(25):3143–421.

56. Hackam D.G., Woodward M., Newby L.K., et al. Statins and intracerebral hemorrhage: collaborative systematic review and meta- analysis. Circulation. 2011;124(20):2233–42. doi: 10.1161/CIRCULATIONAHA.111.055269.

57. FitzMaurice E., Wendell L., Snider R., et al. Effect of statins on intracerebral hemorrhage outcome and recurrence. Stroke. 2008;39(7):2151–54. Doi: 10.1161/STROKEAHA.107.508861.

58. Amarenco P., Goldstein L.B., Szarek M., et al. Effects of intense low-density lipoprotein cholesterol reduction in patients with stroke or transient ischemic attack: the Stroke Prevention by Aggressive Reduction in Cholesterol Levels (SPARCL) trial. Stroke. 2007;38(12):3198– 204. Doi: 10.1161/STROKEAHA.107.493106.

59. McKinney J.S., Kostis W.J. Statin therapy and the risk of intracerebral hemorrhage: a meta- analysis of 31 randomized controlled trials. Stroke. 2012;43(8):2149–56. Doi: 10.1161/ STROKEAHA.112.655894.

60. Ziff O.J., Banerjee G., Ambler G., Werring D.J. Statins and the risk of intracerebral haemorrhage in patients with stroke: systematic review and meta-analysis. J Neurol Neurosurg Psychiatry. 2019;90(1):75–83. Doi: 10.1136/jnnp- 2018-318483.

61. Ribe A., Vestergaard C., Vestergaard M., et al. Statins and Risk of Intracerebral Haemorrhage in a Stroke-Free Population: A Nationwide Danish Propensity Score Matched Cohort Study. EClinicalMedicine. 2019;8:78–84. Doi: 10.1016/j.eclinm.2019.02.007.

62. Ooneda G., Yoshida Y., Suzuki K., et al. Smooth muscle cells in the development of plasmatic arterionecrosis, arteriosclerosis, and arterial contraction. Blood Vessels. 1978;15(1– 3):148–56. Doi: 10.1159/000158160.

63. Rordorf G., McDonald C. Spontaneous intracerebral hemorrhage: pathogenesis, clinical features, and diagnosis. In: S.E. Kasner, J.L. Wilterdink, eds. UpToDate, Version 18.2. Waltham, M.A.: UpToDate Inc; 2010.

64. Amarenco P., Moskowitz M.A. The dynamics of statins: from event prevention to neuroprotection. Stroke. 2006;37(2):294– 96. Doi: 10.1161/01.STR.0000201856. 90105.ab.

65. Gaist D., Goldstein L.B., Cea Soriano L., Garcia Rodriguez L.A. Statins and the Risk of Intracerebral Hemorrhage in Patients With Previous Ischemic Stroke or Transient Ischemic Attack. Stroke. 2017;48(12):3245–51. Doi: 10.1161/STROKEAHA.117.019141.

66. Sussman E.S., Connolly E.S. Jr. Hemorrhagic transformation: a review of the rate of hemorrhage in the major clinical trials of acute ischemic stroke. Front Neurol. 2013;4:69. Doi: 10.3389/fneur.2013. 00069.

67. Mach F., Ray K.K., Wiklund O., et al. Adverse effects of statin therapy: perception vs. the evidence – focus on glucose homeostasis, cognitive, renal and hepatic function, haemorrhagic stroke and cataract. Eur Heart J. 2018;39(27):2526–39. Doi: 10.1093/ eurheartj/ehy182.

Об авторах / Для корреспонденции

Автор для связи: Ольга Дмитриевна Остроумова, д.м.н., профессор, заведующая кафедрой терапии и полиморбидной патологии им. академика М.С. Вовси, Российская медицинская академия непрерывного профессионального образования; профессор кафедры клинической фармакологии и пропедевтики внутренних болезней, Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова (Сеченовский Университет), Москва, Россия; ostroumova.olga@mail.ru">href="mailto:ostroumova.olga@mail.ru">ostroumova.olga@mail.ru

ORCID / eLibrary SPIN:
А.И. Листратов (A.I. Listratov), https://orcid.org/0000-0002-0401-1132, eLibrary SPIN: 1357-7122
Т.М. Остроумова (T.M. Ostroumova), https://orcid.org/0000-0003-1499-247x, eLibrary SPIN: 5043-4713
А.И. Кочетков (A.I. Kochetkov), https://orcid.ois/0000-0001-5801-3742; eLibrary SPIN: 9212-6010
О.Д. Остроумова (O.D. Ostroumova), https://orcid.org/0000-0002-0795-8225, eLibrary SPIN: 3910-6585
Д.А. Сычев (D.A. Sychev), https://orcid.org/0000-0002-4496-3680, eLibrary SPIN: 4525-7556

Также по теме

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.